Шаг за шагом я постигал азы отношений учитель-ученик, куда входили доверие, любовь и постоянная готовность подвергнуться испытанию и выйти за воображаемые [нами самими] собственные пределы. Я воспользовался представившейся мне чудесной возможностью в целях преодоления себя. Но я в должной мере испытал также и все недостатки такого положения, поскольку обнаружил, что мой учитель не только был умудренным наставником хатха-йога, но попутно использовал свое обаяние и сверхъестественные силы для манипулирования окружающими. До тех пор пока не достигнуто просветление, человеку не удается преодолеть свой эгоизм, и поэтому постоянно сохраняется возможность скорее злоупотребления своими йогическими способностями ради своекорыстных целей, нежели использования их для духовного совершенствования других.
Когда же я пытался ослабить столь тесные узы, то получил еще один бесценный для себя урок: необходимо считаться с парапсихологическими силами, которые отдельные учителя используют для того, чтобы удержать у себя учеников. Хотя я разорвал внешние связи с моим учителем, он продолжал влиять на мою жизнь посредством психического воздействия, которое, как оказалось, доставляло мне больше всего хлопот.
К счастью, мне никогда не пришлось испытать ужасных мук полностью разбуженной, но неверно направленной жизненной силы ( кундалини), как это описано пандитом Гопи Кришной. Именно он ввел кундалини в обиход западных духовных подвижников. Я на себе испытал некоторые побочные действия кундалини после оказанного на нее [стороннего] воздействия, особенно состояние, [когда ощущаешь свою] разобщенность с телом. Понадобились многие годы и доброе участие со стороны другого духовного лица, прежде чем была наконец порвана прежняя связь, и я смог зажить собственной жизнью. Даже если сам опыт в целом и оправдал себя, он принес мне разочарование, и на протяжении целого ряда лет я сторонился каких бы то ни было восточных учителей.
В это время у меня проявился интерес к изучению санскрита и освоению великих религиозных и философских трудов индуизма в оригинале. Я обратил свои обманутые духовные помыслы в сторону профессионального занятия индологией. Я рассматривал собственные изыскания и писательский труд как форму карма-йоги, самопреодоления, а в повседневной жизни к тому же преследовал великий идеал «зрящего»[3] (witnessing), лежащий в основе джняна-йоги.
Периодически я баловался той или иной техникой йоги и созерцательной практикой (медитацией) и даже в течение нескольких лет вечерами и по выходным дням изучал хатха-йогу. Однако вплоть до 1980 г. я не предпринимал никаких более решительных шагов в направлении своих духовных поисков. Череда жизненных неудач со всей остротой поставила передо мной судьбоносный для каждого из нас вопрос: Кто аз есмь? Я приступил к поиску сведущего наставника и единомышленников, тех, на кого можно было бы опереться.
С 1966 г. я пользуюсь духовной поддержкой Айрин Твиди (Irene Tweedie), суфийского наставника в Англии, чей бесценный дневник Дщерь огня (Daughter of Fire) был опубликован в 1986 г. В период моего духовного кризиса связь с ней окрепла, и эта женщина несказанно помогла мне в те переломные для меня дни. Благодаря ей я пережил свои первые действительно духовные победы. Вместе с тем она готовила меня, о чем я совершенно не догадывался, к более грандиозному духовному приключению.
В 1982 г. состоялась моя первая встреча с выходцем из Америки, подвижником Да Фри Джоном (урожденным Франклином Джонсом, ныне Ади Да), чьи ранние труды, особенно Преклонение слуха (The Knee of Listening), стимулировали мой ум и наряду с этим оказывали на меня глубокое эмоцио нальное воздействие. Как раз в это время. имея за плечами опыт пятнадцатилетней учебы, мне было тр›дно повиноваться своей интуиции и вверить свое духовное развитие в руки учителя. Дело усугублялось тем, что Да Фри Джон не подпадал ни под один из стереотипов, что связывались у меня с образом д\ховных наставников. Он не был мудрецом с кротким, добрым нравом и, по его собственному выражению, обладал «диким нравом» и «горячностью».
И тем не менее, несмотря на все мои опасения в отношении этой грандиозной фигуры учителя, я осознавал, что мне следует вверить себя в его руки. Меня одновременно страшила и влекла возможность того, что искусственно положенные пределы моей личности будут испытаны и оспорены подвижником, известным своей бескомпромиссностью. Как оказалось, мое ученичество было чрезвычайно трудным, но неоценимо полезным, столкнув меня с теми сторонами самого себя, которые я прежде не замечал.
В 1986 г. мое ученичество подошло к концу, когда я почувствовал, что научился всему, что был в состоянии взять у такого учителя, и что настало время идти дальше. Я больше не мог противостоять внутреннему конфликту, который ощущал в связи с его противоречивым подходом к обучению, и не хотел терять того полезного, что удалось приобрести в предшествующие годы своего ученичества. В своей книге Святое безумие (Holy Madness), впервые опубликованной в 1990 г., я подробно проанализировал способ обучения на основе «безумной мудрости», которого придерживаются Да Фри Джон и некоторые другие современные наставники. Несмотря на мои серьезные возражения относительно подхода к обучению посредством «безумной мудрости» и мои умственные и нравственные разногласия с Да Фри Джоном, я остаюсь благодарен ему за предоставленную мне возможность углубленного понимания самого себя.
В 1993 г. в моей духовной жизни произошел новый поворот. После многих лет самостоятельного движения по духовному пути я повстречал ламу Сэю Чопэл ([тиб.] Segyu Choepel; [санскр. — кит.] Ша-кья Цзанпо), который стал моим наставником на духовном пути. Он является посвященным не только в буддизм Ваджраяны, но и в бразильское шаманство. Посредством его дружбы и опытного руководства я постоянно открывал для себя новые уровни духовного развития, но особенно мне открылось животворное измерение идеала буддийского бодхисаттвы. Может показаться странным, что после стольких лет изучения и практикования индуистской йоги я был вовлечен в буддийскую [практику] садхану. Но все проясняется, если взглянуть на это сквозь призму духовного становления, осознавая, что мы являемся результатом всех наших прошлых желаний — не только желаний нынешней жизни. Кроме того, индуизм и буддизм имеют много общих представлений и практик, и в случае некоторых средневековых сиддхов мы даже затрудняемся определить, были ли они индусами или же буддистами. Помимо этого, как сумел показать святой девятнадцатого века Шри Рамакришна, если мы следуем до конца по любому из духовных путей, нам открываются одни и те же духовные истины, и в итоге мы приходим к самой Реальности, иначе Истине.
Я давно утвердился в мнении, что духовная жизнь предстает нескончаемым путем открытия [нас самих], который не прекращается вплоть до нашего последнего вздоха и продолжается после. Прекрасно сознавать, что страстный искатель истины всегда найдет поддержку в преодолении следующей ступени на его пути. В своей жизни я в полной мере ощущал такую поддержку, хотя часто в весьма неожиданной форме.
Я чувствовал необходимость предварить этот том кратким автобиографическим очерком, поскольку даже самое что ни на есть «объективное» исследование окрашивается личными тонами: я подхожу к истории, философии и психологии йоги не как любитель древностей, а как самый глубокий почитатель индийского духовного гения, оттачиваемого на протяжении столетий. Я убедился в ее действенности на собственном примере и на примере других, более просвещенных в духовном плане, нежели я.
Я, естественно, являюсь приверженцем тех духовных традиций Индии, которые требуют подлинных усилий по преодолению Я. Мой опыт в их практиковании дает мне смелость утверждать, что представленные там основополагающие взгляды достоверны и заслуживают внимательного к ним отношения. Я к тому же убежден, что всякий, кто желает оспорить эти взгляды или цели, должен делать это на основе личного опыта и собственной проверки, а не исходя из одних только теоретических выкладок. Короче говоря, тот, кто испытал экстатическое состояние (самадхи), наверняка не сможет усомниться в его истинной значимости и желательности. Переживание блаженного покоя в недвойственном состоянии сознания, когда все резкие различия между существами и вещами «превозмогаются» (используя удачное выражение Да Фри Джона), неизбежно изменяет наши взгляды на все духовные искания и мировые священные традиции, не говоря уже о том, как мы воспринимаем все и вся вокруг себя.
3
«Зрящий», иначе «свидетель» (санскр. драштар или сакшин), является синонимом «пуруши» в санкхье и «атмана» в адвайта-ведаите, то есть в данном случае истинного состояния сознания упражняющегося в йоге, когда, согласно Шанкаре, происходит постепенное восхождение от атмана, полагаемого как аннамайя (букв.: «состоящий из пищи», то есть тело), через ряд последовательных ступеней к внутреннему атману (шакшину, то есть «свидетелю» [всех актов восприятия, делающему возможным само познание]).