Женщина приноравливается к мужчине, как футляр к драгоценности, лежащей в нем. Его взгляды становятся ее взглядами, его антипатии — ее антипатиями, каждое его слово она повторяет, словно Душечка из одноименного рассказа Чехова, и это тем сильнее, чем сильнее мужчина действует на нее сексуально. Женщина не противится влиянию мужчины как инородному вторжению, не старается освободиться от него, точно от постороннего вмешательства в ее внутреннюю жизнь, — напротив, она рада, если может быть рецептивнойОжидание мужчины есть ожидание момента, когда она может быть совершенно пассивной.
Многие женщины говорят: «Я бы рада найти такого мужчину, которому можно было подчиниться, да где ж его взять?» Безусловно, наше время — это время женственных мужчин и мужественных женщин. Однако, как правило, мужчина не может властвовать над противоположным полом не потому, что он женственный (мужественных пока еще вполне достаточно), а потому, что он, мужчина, не обладает почти никакими знаниями о женщинах.
Ему говорят, что женщины — прекрасный пол, и он этому верит, ему говорят, что женщины романтичны и духовны, а мужчина сексуален и материалистичен, а он этому верит, ему говорят, что женщина целомудренна и делает одолжение мужчине, вступая с ним в половую связь, а он этому верит. Между тем, все это и многое другое так же согласуется с действительностью, как и то, что Земля имеет форму чемодана и держится на трех китах.
Знания о женщинах — это terra incognita современного мужчины. Поэтому сами женщины должны желать, чтобы выходили подобные книги, ибо женщине необходимо не вознесение ее на ложный пьедестал, с которого она то и дело падает «голым задом на раскаленный песок», не ходули, в быту называемые каблуками, на которых она всю жизнь пытается выглядеть выше, чем есть на самом деле, — ей необходимо счастье, которое может дать только мужчина, хорошо знающий женщину, подчиниться и перенять от коего ей бы захотелось.
«Любовь, — пишет Жорж Санд, — это добровольное рабство, к которому стремится душа женщины». Надо сказать, что не только от любимого мужчины (хотя от него скорее всего) перенимает женщина мысли и взгляды, но также от отца и матери, дяди, тетки, братьев и сестер, подруг — от кого угодно; и при этом радуется, когда кто-нибудь создает ей мнение. Не только маленькие дети, но и взрослые замужние женщины подражают во всем друг другу, как будто это было бы вполне естественно. Женщины не стесняются подражать! Все служит предметом подражания: изысканный туалет, прическа, манера держаться, магазины, в которых они делают покупки, рецепты блюд, Они совершенно не чувствуют неудобства, подражая, т.к. могли бы испытать это чувство, если бы им была свойственна индивидуальность, подчиняющаяся только своим законам.
Пассивная природа женщины предопределяет ее легкое усвоение всего чужого, которое к ней не имеет никакого отношения. Она легко проникается чуждыми ей элементами: быстрое изучение иностранных языков, лучшее обучение в школе благодаря зубрежке, спокойное восприятие самой чудовищной и лицемерной идеологии — коммунизм, фашизм и т.д. В ней нет ничего такого, что бы могло сопротивляться чужеродности.
* * *
На вопросы о причинах их слов или поступков женщины часто отвечают только что придуманными мотивами. Это должен помнить каждый мужчина, пытающийся, по наивности, узнать от женщины, почему она сказала или поступила так, а не иначе. Истерички перед всеми подчеркивают, что они правдивы, искренни и моральны («Я никогда не обманываю», «Я никогда не позволила бы себе совершить подобный поступок» и т.д.), в своей бессознательной симуляции глубоко верят в то, что говорят. Это не притворство и они, рабски подчиняясь нравственности, послушно следуют за ней.
Многие мужчины встречали женщин, которые достигли такой высшей «нравственности», что бичуют и критикуют себя за самый ничтожный проступок и жаждут искренне всей душой самосовершенствования. Мужчине это кажется приятной неожиданностью, т.к. в основном он видел женщин хвастающихся, праздно и глупо болтающих, а также неизменно чуждых самокритике. Однако не грех подумать о том, что те, кого действительно гнетут укоры совести, не могут (как истерички) рассказывать о своих дурных качествах и спрашивать, не представляют ли они собою совершенно погибшие существа.
Мужчинам не раз приходилось сталкиваться с сильной антипатией, которую выражают некоторые на вид здоровые женщины при упоминании всего, что связано с сексом. Эти «артистки» сильно морщатся, называя все «это» грязью («Не надо грязи», «Прошу, только без пошлости», «Как это мерзко, скабрезно!» и т.д.).
Такое исступленное поведение истеричек — это не что иное, как демонстративное отрицание полового акта, и чем оно громче и ярче, тем более оно лживо и опасно. Ибо мужчина проникается уверенностью в его правдивости. Неистовство против своих ощущений, как и желание «чуждого» им полового акта, хотя на самом деле им присущего, показывает нам, что истерички рабски подчинены полу, как и женщины неистеричные. Поэтому мы утверждаем, что сексуально-холодные женщины — это не что иное, как скрытые или явные истерички.
* * *
Любовь и вожделение — до того различные, исключающие друг друга и противоположные состояния, что человеку в момент искренней любви мысль о телесном единении кажется невозможной. Не существует надежды без страха, но это не меняет соотношения их, как вещей диаметрально противоположных. Таково же отношение между половым влечением и любовью.
Близорукому глазу, который не желает видеть в этих двух понятиях различие, укажем хотя бы на то, что половое влечение растет с телесным приближением, любовь же ярче проявляется в отсутствие любимого существа. Любовь для своей жизненности нуждается в разлуке. Для человека с развитой натурой девушка, к которой он питает страсть, и девушка, которую он любит, глубоко различаются и фигурой, и походкой, и чертами характера: это два совершенно различных существа. Платоническая любовь существует, более того, любовь в полном смысле — это и есть платоническая любовь, ибо все остальное, что называют именем любви, является страстью или половым влечением. Существует в широком смысле только одна любовь: любовь к Беатриче, поклонение Мадонне, любовь Жедткова к Вере из «Гранатового браслета» Куприна...
Кто же является предметом такой любви? Неужели та самая женщина, которую мы изобразили без всяких качеств, дающих человеку ценность, без воли к собственной ценности. Нет! Такой любовью любят божественно прекрасную, ангельски чистую женщину. Весь вопрос в том, откуда эта женщина возьмет ангельскую красоту и девственность?
Вообще представление о превосходстве женского пола в красоте и самое определение его словом «прекрасный» требует разъяснения, а именно: кто же и в каком отношении находит его таким. Может быть, сами женщины? Но женщины, как мы видим, вообще мало способны на объективные и самостоятельные умозаключения, а мужчины не могут быть объективны в этом вопросе, потому что половое влечение их к женщине устраняет возможность бесстрастного наблюдения — этого необходимого условия истинного признания красоты. Красота, по Гегелю, — признак, проистекающий от непроницательности взгляда.
Мужчина, находясь под властью полового влечения, не может понимать женской красоты, т.к. его возбуждает почти каждая женщина уже одними неопределенными формами своего тела. Стало быть, он ощущает влечение, мешающее осуществиться анализу: красиво это или нет. Поэтому вопрос остается неразрешенным, хотя Шопенгауэр называет женский пол «неэстетичным или неизящным». Очень часто половые органы женщины вызывают у мужчины отвращение, хотя другие части тела кажутся ему более совершенными, но опять же — только кажутся. Дело здесь не в объективном: красива женщина или нет, а в субъективном отношении любящего мужчины к предмету своей любви.
Многие люди, начинающие любить, проявляют стремление к самообвинению. Наступает нравственный перелом: от любимой женщины как бы исходит внутренний свет даже в том случае, если любящий ни разу не говорил с ней, а только видел ее издали. Причина этого явления не может скрываться в существе самой возлюбленной. Очень часто никто не находит в ней тех качеств, какими ее наделяет любящий мужчина: многим просто смешно, как его угораздило полюбить эту глупую корову или злую дуру. Сей казус встречается повсеместно. В чем здесь секрет? Дело в том, что мужчина во всякой любви любит только самого себя — не свою субъективность со всеми слабостями, низостями, тяжеловесностью и мелочностью своей натуры, а то, чем он хотел бы и должен быть, — свою глубочайшую, интимнейшую сущность, свободную от гнета необходимости, инстинктов, от земного праха. Свой идеал абсолютно ценного существа (тем, кем бы он хотел стать) мужчина проецирует на другое человеческое существо, не имея возможности обрести его о самом себе.