Лай-шо-сан располагает дюжиной вооруженных джонок и огромным состоянием. Не будем забывать об этом».
Лилус поклонился, но она небрежно ответила на его поклон и забросала его вопросами, используя в качестве переводчика Муна (слугу Лилуса), который с трудом успевал следить за ее речью.
«Она извинилась в ходе беседы, что не могла принять молодого американца раньше, так как была очень занята своими „делами“, и сожалела о проволочках, которые ему пришлось вынести.
— Мой капитан, — продолжала она, грациозным жестом ухоженной руки указывая на китайца, — не имеет право делать что-либо без моего разрешения.
Она собирается поднять паруса завтра в пять часов утра. Я могу сесть на ее корабль. Это будет стоить мне сорок три доллара в день. Откуда взялась эта цифра — сорок три? Я этого так никогда и не узнал. Но одно было ясно: все предыдущие мои предложения аннулированы.
— Я должна идти в бухту Биас, — добавила она, — и я вас туда доставлю. Я же привезу вас обратно. Однако может получиться и так, что придется там задержаться. О! Незначительная задержка…
Внезапно, после небольшой паузы, она вновь обратилась ко мне:
— Знаете ли вы, что это путешествие может быть опасным?
— Опасным? Почему?
Она улыбнулась, но не ответила».
Рано утром Лилус прибыл на берег со своим верным слугой Муном и оба они взошли на корабль.
Джонка имела на борту 14 пушек, из которых только две могли стрелять боевыми снарядами, а остальные лишь создавали шум, но страха от грома пушек иногда вполне оказывалось достаточно при встрече с врагами.
Пираты были низкорослые, но мускулистые и немного зловещие. В этом жарком климате они ничего не носили из одежды, кроме коротких штанов, и отсюда, безусловно, пошла раздражающая привычка иллюстраторов показывать пиратов, корсаров и даже весьма уважаемых моряков с европейских парусников полуодетыми, что никогда не практиковалось: на море либо холодно, либо жжет солнце и соленый ветер дубит кожу, в любом случае, необходимо прикрывать тело; только азиаты могут выдерживать любой климат.
Лай-шо-сан не явилась на берег; отплытие прошло без нее. Лилус был немного разочарован. Но тут с земли раздался удар гонга. Джонка легла в дрейф. Подошла лодка вплотную к корпусу джонки, и три женщины поднялись на борт.
Это была Лай-шо-сан в сопровождении двух служанок, все трое в мужских одеждах, похожие на подростков.[54]
ПЕРВЫЕ ЧАСЫ НА БОРТУ
Спрыгнув на палубу, женщина-пират освободилась от своих туфель, скинув их движением гусеницы. Одна из служанок собрала их и положила в стороне. Во время всего предстоящего путешествия Лай-шо-сан должна будет ходить босой.
Ее каюта находилась на корме. По мнению Лилуса размер каюты не превышал внутреннего размера рояля. Человек обычного роста, даже сгорбившись, должен был нагнуть голову, входя в это жилище. Но украшения стен — раскрашенных в нежные тона и окаймленных тонкой резьбой — свидетельствовали о безусловной утонченности хозяйки. Здесь также можно было увидеть изображение богини моряков А-Ma, повешенное на стену возле деревянной таблички, на которой было вырезано имя отца любительницы приключений.
Лай-шо-сан взяла палочку благовоний, зажгла ее, положила в сосуд перед табличкой и вышла; ее две служанки следовали за ней по пятам.
Она взобралась на самый верх, примостившись на небольшой площадке на корме, возвышавшейся над всем кораблем. Здесь стояло ее излюбленное сиденье — пустой ящик. Две служанки пристроились рядом, усевшись на корточки. Они служили посланницами приказов своей госпожи капитану джонки. Никогда Лай-шо-сан не разговаривала с другими членами экипажа. Две служанки — тем более.
Будучи профессиональным журналистом, Лилус не упустил случая захватить с собой свой фотоаппарат. К тому же, без снимков невозможно было сделать хороший репортаж. Солнце стояло высоко, но на горизонте появилось скопление облаков. На своем насесте женщина-пират и сидящие по бокам госпожи неотлучные спутницы представляли собой необычную и весьма экзотичную группу. Лилус поднес к глазам черную коробку фотоаппарата.
Это вызвало целую бурю чувств.
— Нет, нет! Никаких фотографий! — вскричала Лай-шо-сан визгливым голосом.
Никаких фотографий? Тогда можно сразу возвращаться на землю! Журналист попытался объяснить ей это через своего слугу-переводчика. Но хозяйка продолжала упорствовать. Одним из первых требований Лай-шо-сан было строгое соблюдение ее тайны. Пришлось подчиниться. Нельзя было забывать, что находится среди пиратов.
54
Мусник сделал по рассказам Лилуса такое великолепное резюме — по моей просьбе, так как я не мог достать произведение американского журналиста на французском языке, ибо такого перевода никогда не существовало, — что я предоставляю его перу следующие несколько страниц. Пусть это будет данью уважения его таланту — к сожалению, его книгу, как и его самого, почти невозможно найти. Исчерпанная книга похожа на мертвого ребенка; я счастлив, что могу таким образом немного продлить ей жизнь. Что касается Мусника, если он еще в этом мире, пусть найдет здесь выражение моей верной дружбы.