ВСЕГДА ВПЕРЕД
С начала эры «народного пиратства» викинги спустились к югу вдоль западного побережья Европы значительно ниже устья Луары: берега Испании и Португалии, а также, разумеется, и Гаскони подверглись их нашествию, но, похоже, увенчались малым успехом; без сомнения также, что в этих местах необходимо было проделывать длинные пути для доставки добычи из глубины континента на берег.
Доказано, что викинги переплыли напрямую Бискайский залив, что для нас неудивительно, если принять во внимание, как они бесстрашно противостояли стихиям ужасных северных морей, омывающих Гренландию. В любом случае этот факт указывает на очень сложную задачу навигации, которая была ими решена.
Действительно, мы знаем, что викинги плыли на запад или на восток, то есть на одной широте, вдоль одной и той же параллели; для ведения корабля строго по курсу они с самого начала отплытия наблюдали за перемещением яркого пятна на дне лодки, порожденного лучом солнца, проходящим сквозь отверстие в скамье, при этом мачта должна была стоять вертикально; они могли сразу заметить, что поднялись на север (пятно отклонялось от середины днища) или спустились к югу (пятно возвращалось назад). Плыть из Норвегии в Шотландию, к Шетландским или Фарерским островам, в Исландию, в Гренландию — это всегда называлось «идти на запад» или «подправлять» это западное направление по лучу солнца. И, наоборот, пересекать Бискайский залив, не идя вдоль берегов залива (из-за их страшной опасности), означало идти с юга или юго-запада или, при возвращении, с севера или севера-востока, в любом случае приходилось менять широту, сохраняя тот же меридиан или отклоняясь от него, что невозможно было определить с помощью солнечного пятна.
Финикийцы уже давно осуществили пересечение залива с помощью своих таинственных приспособлений, но скорее всего, — и есть серьезные основания так думать — и те, и другие были знакомы с «магнитом», прообразом компаса. Какими бы мы не представляли себе скандинавов, нельзя забывать о том, что они покорили большую часть Руси, перемещаясь по рекам Днепр, Дон и Волга; шведские варяги с IX века и, без сомнения, с более ранних времен часто налаживали связи с Константинополем, иногда это были торговые отношения, а иногда варяги нападали на город; у северных людей были также связи с арабскими торговцами и моряками. А практически точно известно, что арабы к тому времени умели пользоваться намагниченным камнем, вывезенным из Азии (но, возможно, через финикийский канал), вот так все и может проясниться. Добавим еще, что мы сами, французы, в XIII веке найдем компас (буссоль, приспособленную к морскому применению) в Пуйи, который являлся норманнским королевством.
Наши пираты не замедлили войти в воды Средиземного моря. Действительно, они были потрясены Гибралтарским проливом. Если бы кто-нибудь, как я, плывя однажды на корабле таких же размеров, как у викингов, почувствовал здесь на себе силу восточных ветров и был бы буквально вытолкнут в несколько приемов в Атлантический океан, то он прекрасно понял бы сон святого Олафа, увидевшего в этом месте «человека, величественного и прекрасного, который ему приказал вернуться на север».
Мы не можем здесь проследить все пути, по которым шли северные люди, разоряя берега Испании и Прованса, — как первые берберы, — достигнув Сицилии, Пуйи, Калабрии, создавая в этих местах королевства; в действительности, это было похоже больше на военные действия, чем на пиратские, и менее всего это было «народное пиратство», так как они не возвращались более в свою Скандинавию. Именно на французских берегах викинги свирепствовали с наибольшей силой.
До наших дней дошли описания действий северных людей, причем с двух сторон — с их точки зрения и с точки зрения жертв грабежа и насилия, но, к сожалению, в недостаточном объеме, чтобы можно было точно их сопоставить. Скандинавские саги, которые воспевают на большом количестве страниц морские походы (с невероятной поэтичностью), сложены, в основном, на темы любви, соперничества или поединков скандинавов между собой, описывая грабежи чужих земель лишь в нескольких словах: «береговое ремесло»; именно так, в общих чертах, опуская тяжелые подробности, писали свои произведения видные романисты до появления Золя. Описывая повседневную жизнь убийцы скота, писатель никогда бы не стал подробно описывать сам процесс «зарезания» свиньи; он бы сказал так: «Он зарезал свинью, затем…». Примерно так же даются описания событий и в сагах, и мы никогда не узнаем, как все происходило на самом деле.