Приучить к чуткости нельзя призывами, и даже самое горячее желание быть милосердным не спасает от проступков жестокости. Только инстинктивное содрогание, подспудно живущее в человеческой плоти и готовое обнаружиться во всякий опасный миг, только оно уберегает нас от собственной жестокости. Нет от нее другого спасения. И потому всякий, стремящийся сделать другого добросердечным, должен быть готов стерпеть его жестокость, и не отозваться столь же безжалостным действием. Без опыта жестокости не возникнет жалость, а в ком нет жалости — тот не человек. Это жестокое суждение. Но оно, скорее всего, правда.
Легкомыслие
Серьезность человека проявляется в размеренности и продуманности каждого его действия. Прежде чем нечто совершить, он сопоставляет все "за" и "против", прикидывает возможный исход и соизмеряет свои силы с поставленной целью. Столь похвальная рассудительность заслуживает всяческого уважения. В отличие от серьезного человека, легкомысленный лишен всякой обстоятельности. Он ведет себя как Бог на душу положит. Импульсивность и непосредственность побуждений лежат в основе его поступков. А там — опять же как Бог даст!
Где у степенной личности рассудительность — там у легкомысленного безрассудство. Где человек вдумчивый остановится — там легкомысленный бежит. Где осторожный смолкает — там легкомысленный восклицает. Надо ли говорить, что из этого для легкомысленного человека выходят одни неприятности.
Однако жизнь нельзя пройти, не отрываясь от опор. Безусловно, основательность и привязанность. К основам степенной натуры производит сильное впечатление, но… Вовремя пойманная синица — это, конечно, важно, однако… Ведь если вдуматься, то всякий идущий, а не стоящий на месте, всегда отчасти парит в воздухе. Точка опоры, разумеется, необходима, однако, не оторвав ногу от земли, не сдвинешься с места. Так обстоит дело при ходьбе, но совершенно так же и в жизни.
Ведь нам постоянно приходится совершать нечто непривычное, чего не было в нашем прежнем опыте. Ребенок поднимается с четверенек, юноша объясняется в любви, будущий врач впервые делает укол, начинающий судья неокрепшим голосом выносит приговор — на каждом шагу мы отрываемся от изведанного, опробованного, надежного. Кто отважится оказаться без опоры и гарантированного результата, если не поддержит нас дерзкое легкомыслие? Ему, единственно ему, люди обязаны тем, что не умирают от скуки и не остаются вечно в узких границах одного и того же существования, обреченного стать постылым и убогим от многократного повторения. Испуганно замер бы человек перед неизвестностью и ненадежностью жизни, если бы не прогнало все страхи легкомыслие и рожденная им бесшабашная решимость. Я уверен: первый из наших пращуров, кто поднялся с четырех лап и стал на задние — был легкомысленный человек. Да! уже человек!
Хвастливость
Хвастун — самый вдохновенный и решительный мечтатель. Ему не хватает робости, чтобы таить в себе заветные чаяния, и он, простодушный, оповещает о них весь свет так, как будто они уже стали действительностью.
Хвастовством люди облегчают свою жизнь. Оно — спасительное средство, оберегающее того, кто смеет воображать и мечтать, от угрюмости и опасного раздвоения в видении мира. В самом деле, мечтания разъединяют людей, поскольку погружают душу в мир грез, надежд и прекрасных упований. Иногда, опомнившись, мечтающий человек ошеломленно оглядывается кругом и — о ужас! — видит совершенно иную, чуждую его грезам реальность. Тогда, несомненно, им овладевает угрюмость и начинается порча характера.
Однако тут — палочка-выручалочка! — появляется хвастовство, мигом устраняющее разлад между воображением и действительностью. Самый короткий путь к достижению цели, скорейшее удовлетворение желаний, благодетельное ощущение собственной значительности — все это щедро дарит нам простейшая хвастливая выдумка.
Одержимый похвальбой человек нередко сам начинает верить в порожденные им миражи и тогда случается чудо — воздушный замок обретает плоть. Оказавшись во власти своих слов, хвастун бывает вынужден совершить то, чего никогда бы не осмелился и не смог в ином случае. Увлеченный хвастовством оказывается в безвыходном положении. Он уже не может вернуться в обычный мир, не расцвеченный его выдумкой, и волей-неволей напрягает силы, чтобы ее оправдать и не оказаться всеобщим посмешищем. Ведь никто не захочет оказаться в глупом положении и выглядеть нелепо, когда его хвастовство откроется и беспочвенность притязаний станет всем ясна. Так хвастливость восполняет человеческую ограниченность, преодолевает недостаток смелости и решительности, компенсирует вялость желаний и неумелость действий.