Малодушие означает, что человек в себе самом не имеет опоры и потому непрестанно нуждается в поддержке других. Только от чужого мнения и внушения обретает он веру в собственные силы. Но уж если малодушный получил столь необходимую ему поддержку, откуда только в нем все берется! Более вдохновенного человека тогда трудно сыскать. Мысли его становятся гибки и остроумны, действия — дерзки и отважны, а характер — стойким и сильным.
Оттого мы вправе сделать вывод, что не малодушный человек виновен в своих недостатках; не сам по себе его душевный изъян приводит к постоянной уступчивости, слабости духа и унижающим достоинство поступкам. В неприглядных проявлениях малодушного характера виновны прежде всего окружающие, использующие во зло природную податливость и мягкость его душевного склада. Окружите малодушного человека людьми храбрыми, умными и достойными; поверьте в то, что ему, малодушному, присущи лучшие нравственные качества — и тогда вы станете свидетелем чуда. Силой вашего убеждения гадкий утенок превратится в сильную, прекрасную птицу, которая умчится в свободном полете!
Ханжество
Ханжество сводится, в сущности, к одному движению: а именно к тому, чтобы делать вид добродетели там, где хозяйничает порок. Типичным проявлением этого качества служит наставление других "на путь истинный", тогда как сам наставляющий куда как от него далек.
Ханжа родствен лицемеру, однако отличается от последнего тем, что не только сам носит маску, но и навязывает ее другим. Причем требует, чтобы определенная им личина стала человеческим естеством. Если лицемер не преминет себя выставить в выгодном свете, то ханжа не упустит случая поучать любого, как если бы он, ханжа, сам был образцом добродетели.
Обычно ханжа требует от других то, что не в силах выполнить сам. Относительно каждого предмета, лица, события он точно знает, каким тому должно быть, и неодобрительно поджимает губы, когда окружающий мир не спешит исполнить этот священный долг. К себе, разумеется, ханжа не предъявляет претензий, или предъявляет только такие претензии, которые не выставляют его в постыдном виде. Иногда ханжа любит каяться. Этим он выказывает свою глубокую справедливость и беспристрастность. Стоит, впрочем, заметить, что ханжа удивительно ловок в подборе собственных недостатков и прегрешений. Как-то так странно оказывается, что все проступки ханжи извинительны и потому он растроганно прощает себя. Попеняв на свое несовершенство, ханжа находит в этом моральное право всех обличать и всем устанавливать образец поведения. Объяснение столь причудливой манеры обращения с собой кроется в главной страсти ханжи — стремлении выглядеть добродетельным. Он полагает, что подобное стремление извиняет многие недостатки, и потому, расценив себя как стремящегося к добродетели, ханжа заранее отпустил себе все грехи.
Ханжески настроенный человек ничего не принимает в том виде, в каком оно есть. Под простейшие свои поступки он неизменно подставляет самые возвышенные мотивы. Непосредственность отвратительна ему. Все происходящее рядит он в какие-то вычурные одежды, и даже самым элементарным действием что-то изображает.
Когда ему чего-то хочется, он никогда не говорит об этом прямо, но делает все, чтобы окружающие догадались о его желании. Тогда ханжа со снисходительным видом, слегка капризничая, соглашается получить желаемое. Если ханжа к чему-то исступленно стремился, и наконец-то добился, то сразу делает вид, будто все произошло само собой и не стоило ему никаких усилий. Всегда он желает показать себя человеком наилучших качеств, во всем блюдущим нравственные правила. Трудно найти существо, живущее столь недействительной жизнью, как ханжески настроенный человек.
У ханжи необыкновенно натруженное сердце. Всю жизнь его склонная к добродетели натура находится в разладе с несовершенным миром, столь далеким от нравственного идеала. Никто столь усердно не любит добродетель, как ханжа. Он — образцовый носитель всех нравственных идеалов. Особенно ему нравится идеалы превращать в правила. Этому занятию ханжа отдается с неподдельным азартом, готовый всю жизнь ему посвятить. Из всех точек зрения он признает исключительно точку зрения моральную, страшно негодуя, когда реальность с ней не согласуется. Только из величайшей доброты, не иначе, соглашается он оставаться в столь недостойной порядочного человека действительности и со вздохом терпит ее. С единственной, разумеется, целью ее облагородить и настроить на благонравный лад. Но вот что примечательно: несмотря на возвышенную противоречивость своей жизни, ханжи живут очень долго, благополучно переживая всех, на чьи недостатки они пеняли. В этом виден перст судьбы, указывающий, что добродетель служит лучшей основой жизни, чем порок, а ханжа — совершеннее прочих людей. Со своей стороны я полагаю, что ханжа заставляет себя существовать столь длительный срок единственно из нравственного долга. Ведь исчезни он, в ком найдет опору общественная мораль?