Та буря чувств, которая разыгрывается в человеческой душе при соприкосновении с подлостью, вовсе не есть, как явствует из вышеизложенного, негодование по поводу чего-то внешнего. Подлостью люди соединены вернее, чем другими узами; именно к подлости нельзя оставаться посторонним, ибо, повторим, игнорируя ее, ты сам неминуемо оказываешься подл. И потому проявления подлости образуют смысловой центр нравственного мира. Без подлости и ее разъедающего всякую обособленность воздействия нравственность скоро выродилась бы в доктринерство и схоластику. Как, между прочим, и случалось со многими моральными системами.
x x x
Подлость — тот эфир зла, наилегчайшая и всепроникающая субстанция порочности, которая пронизывает собой все события жизни и проявления человеческой натуры. Всякая моральная система стремилась прельстить человеческую душу "землей обетованной" — той совокупностью норм и способов действий, следуя которым человек оказывается благ и непогрешим. Границами этого священного непотопляемого острова мы отмежевываемся от бушующего вокруг нас жизненного моря, представляя себе пороки и прегрешения человеческой души в виде отвратительных чудовищ, живущих в глубине неспокойной стихии. Так оно и было бы, не существуй спасительной подлости, которая не позволяет никому отгородиться от порочного мира собственной добродетельностью. Испарения поднимаются с поверхности моря, призраки являются на счастливый остров, тяжелые сны овладевают обитателями блаженного места. И нет от них избавления.
Метафорами подлости являются эти образы, неотступность жизни выражают они. Каждый претерпевает собой все зло мира, и нет в порочном мире — беспорочного человека. Утверждая эту истину, подлость понуждает добро быть деятельным, непритязательным, скромным, участливым. Кичливость, нередко овладевающая очень сильными и на редкость добродетельными людьми, испаряется благодаря дыханию подлости. Неизбавимость мира от подлости придает всем нравственным усилиям смысл.
Из изложенного должно быть ясно, почему мне кажется, что человеческая душа испытывает инстинктивное тяготение к подлости. Только в подлости личность обретает свое лицо и открывает, что она есть. Тот же, кто никогда не претерпел подлости, кто никогда не пережил ее в себе — тот мертв, тот никогда не жил.
Гневливость
Гнев одолевает страх. Пришедшая в гневное исступление душа преступает сковывающие препоны, пренебрегает угрозой, не смущается карой. Нет силы, способной остановить того, кто охвачен гневом. Все, что личность сковывает, что мешает человеку быть самим собой, что угнетает в нем самобытные свойства и способности души, все это давящее, унижающее, порабощающее, сжигается благородным гневом. Его беспощадное пламя уничтожает робость, боязнь, душевные комплексы, неуверенность в своих силах; гнев очищает и дух, и жизнь человеческую. И потому мы вправе сказать: без гнева нет свободного человека!
Верно, гнев способен уничтожить и повергнуть без вины виноватого. В гневливости часто усматривают, и не без основания, источник несправедливых поступков и суждений. Гнев подобен удару молнии. Загорается все вокруг, пляшут буйные языки пламени. Огненная стихия гнева способна поглотить разум, волю, достоинство личности. Однако и природный огонь способен обратить в мертвую пустыню леса, степи, селения. Несмотря на это, ведь не гасят люди огни в своих очагах, и не стоят темными, боязливыми их дома. Гроза не только опасна, она — благодатна. Земля пьет живительную влагу, рассеяна затхлость воздуха. Свежо и легко дышится, возрождается желание жить!
x x x
Нередко жизнью людей овладевает безумие. Обычно оно наступает тогда, когда даже не догадываешься о нем. Рабочая суета, нескончаемая усталость будней; груз раздражения, накапливающийся день ото дня; растущая душевная глухота к окружающим, небрежение близкими и собой, отупелое стремление к чуждым целям — все это симптомы безумия. Разорвать его можно лишь столь же сильными средствами, и одно из наиболее верных — гнев, строптивость, непокладистость. Гнев редко бывает продуман, но гневающийся оказывается прав не реже, чем рассуждающий. И, главное, он не менее нравственен, чем склонный к рассудительности. Ведь множество человеческих поступков невозможно обосновать определенной системой моральных норм. Рано или поздно разум становится в тупик, ибо неминуемо сталкивается с логическим противоречием. И там, где отступает разум, достоинство человека спасает гнев!
Только вконец омертвелые натуры способны противопоставлять гневливость и разум. Им, окостеневшим, хочется отождествить разум с рассудком, иначе они задохнутся от зависти к тем, кто способен к безрассудству, к дерзости, к безоглядному горению. Да, разум нуждается в рассудке, но истоком имеет страсть. А ведь гнев — это и есть страсть в своем наиболее чистом и свободном виде. И потому только способный гневаться — разумен!