Названия банника «жихарь», «пастырь», «хозяин» отражают представления крестьян о нем как об исконном обитателе и «хозяине» бани. Чаще всего этот «хозяин» строг, опасен для людей: «Банник человеку не товарищ». Упоминания о «добром баенном пастыре», у которого просят разрешения топить баню, единичны.
В поверьях русских крестьян есть и женский персонаж, подобный «страшному» баннику, — банная обдериха, «занятия» которой исчерпывающе характеризуются ее названием (см. ОБДЕРИХА).
Есть в русских поверьях и байниха, банниха, банница (Арх., Свердл., Тобол.) — по-видимому, самостоятельный банный дух женского пола, характеризуемый не столь определенно, как обдериха, но в общем сходный по описаниям с банником: «Старые люди слыхали: как выйдешь из бани, а там еще хлещутся, парятся: это никто как банница».
Банник, по поверьям, подметает в бане веником, шумит, стучит (Печ., Новг.), моет волосы в кипятке (Волог.). Банные хозяева очень любят париться и моются в четвертый или в третий пар (реже — в седьмой), т. е. после двух или трех (шести) смен побывавших в бане людей. Поэтому нужно оставлять воду, веник, мыло банникам, содержать баню в чистоте. Нельзя мыться в четвертый, третий пар и особенно в одиночку, после захода солнца или поздно ночью (в полночь).
В баню, где нет оберегающих икон и где мылись, парились, снимая охранительный нательный крест, входили с оглядкой, прося разрешения у банного хозяина, иногда приговаривая: «Крещеный на полок, некрещеный с полка». Забайкальские крестьяне просили: «Господин хозяин, пусти в баню помыться, попариться». Вымывшись, не благословив, не перекрестив, оставляли на полке ведро и веник для банного, благодарили его: «Спасибо те, байнушко, на парной байночке» (Арх.); «Оставайтесь, баинка-парушка, мойтесь, хозяин и хозяюшка!» (Волог.). Приглашали: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, гостите с нам в гости!» (Мурм.). Иногда обращались и к самой бане: «Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье!» Нарушение этих правил влекло за собой появление «страшного» банника, который мог защекотать, задушить, запарить и даже затащить на каменку, содрать с неугодного ему человека кожу, повесив ее сушиться на печку.
Губящий людей банник может обернуться родственником, знакомым: к припозднившемуся в бане мужчине является соседка и начинает «поддавать» (лить воду на каменку), отчего становится невыносимо жарко. Незадачливый посетитель бани едва не задыхается и насилу изгоняет «соседку-банника» руганью (Новг.). В другом рассказе начала XX в. такие же «знакомые и родственники» (и даже в сопровождении красноармейца) запаривают и забивают за полок старушку (Костр.).
Козни банников могут быть и совершенно немотивированными, но всегда опасны, злы: банник, прикинувшись проезжим барином, просит истопить баню и «запаривает» жену крестьянина (Новг.). В баню, где на полке прячется крестьянин, «входят как два человека и тащат солдата. И начали с солдата кожу снимать и бросили ее на крестьянина. Тот лежит ни жив ни мертв и читает молитву: „Да воскреснет Бог“. А они услышали и ему в ответ: „Да растреснет лоб“. Он читает дальше: „Да расточатся враги Его“. А они: „Да раскачается осина“. И так до половины отчитывался. Прочитал он всю молитву, лежит — и кожа на нем. Банники пропали. Утром проснулся, глядь — а на нем лежит рогожа» (Новг.).
«Всякое несчастье, случившееся с человеком в бане, приписывают проделкам банника — „хозяина“ бани» (Забайк.).
Образ коварного, обитающего у печки-каменки банника, пожалуй, ближе всего к персонификации жара, морока, душащего человека, жгущего его, к персонификации подстерегающих в бане опасностей.
Однако банник иногда проявляет себя не только как дух бани, но и как дух-охранитель людей — хозяев бани. Он защищает их от «чужих» банников, «чужой» нечисти. «К одному крестьянину приходит вечером захожий человек и просит: „Укрой меня в ночи, пусти ночевать“. — „Да места-то нету, вишь, теснота-то какая! Не хошь ли в баню, сегодня топили?“ — „Ну вот и спасибо“. — „Ступай с Богом“. На другое утро этот мужик и рассказывает: „Лег это я на полок и заснул. Вдруг входит в баню такой мужчина, ровно как подовинник, и говорит: „Эй, хозяин! На беседу звал, а сам ночлежников пускаешь, я вот его задушу!“ Вдруг поднимается половица и выходит хозяин, говоря: „Я его пустил, так я и защищаю, не тронь его“. И начали они бороться. Долго боролись, а все не могут друг друга побороть. Вдруг хозяин (банник) и кричит мне: „Сними крест да хлещи его!“ Поднявшись как-то, я послушался и начал хлестать, и вдруг оба пропали“» (Новг., Белозер.).