Из-за людского сумасбродства самое неразумное подчас становится разумным. Что может быть неразумнее обычая ставить во главе государства старшего сына королевы? Ведь: никому не придет в голову ставить капитаном судна знатнейшего из пассажиров! Такой закон был бы нелеп и несправедлив. Закон престолонаследия, казалось бы, не менее странен, но он действует и будет действовать и, значит, становится разумным и справедливым, ибо кого нам следует выбирать? Самого добродетельного и сообразительного? Но тогда рукопашная неизбежна, потому что каждый будет считать, что речь идет именно о нем. Значит, надо найти какой-нибудь неоспоримый признак. Вот этот человек — старший сын короля, тут спорить не приходится, это самое разумное решение, ибо гражданская смута — величайшая из бед.
Блез Паскаль
Проблемы, над которыми размышлял Паскаль в середине XVII века» были наиболее характерными для начального периода зрелости человеческой цивилизации, когда массы всерьез задумались (как это ни парадоксально звучит) над своей ролью в истории, осознав ее пассивность и второстепенность.
А развитие цивилизации (опять-таки осуществляемое талантливым меньшинством) к тому времени уже преподнесло беспечным массам сюрприз в виде машинного производства, который их никак не обрадовал перспективой обесценивания примитивного труда. Поэтому ответом на технический прогресс стала умышленная поломка машин, широко распространенная до середины XIX века, когда вопрос who is who был решен окончательно, по крайней мере, как казалось тогда…
На этой же, ранней стадии взросления проблема смысла существования масс начала искать свое решение не в совершенствовании этих масс через совершенствование каждого составляющего их индивида, а через бесплодные мечты о коллективном фетише, определяемом сладким и заманчивым словом «свобода». Только вот от чего?
Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане.
Шарль де Монтескье
Простейшая, казалось бы, формулировка, но ни на этом, ни на последующих этапах развития цивилизации она так и не стала осознанным достоянием масс, подтверждая древнее латинское изречение «Что дано Юпитеру, не дано быку».
Не то делает Нас свободными, что мы ничего не признаем над собою, но именно то, что мы умеем уважать стоящее над нами. Потому что такое уважение возвышает нас самих…
Иоганн Вольфганг Гете
Также простая, мудрая и прекрасная мысль. Вот только слово «нас» выказывает предпочтение желаемому перед действительным.
А действительное на этом этапе состояло в отчаянных попытках заставить общественный конус, перевернув его, держаться не на основании, как это определено объективными законами природы, а на вершине. Но европейские революции так и не смогли удержать конус в Этом неестественном положении, вызвав, однако, заметные смещения его внутренних слоев…
Максимилиан Волошин
Но кровожадное зверье, руками которого обычно реализуются революционные идеи, затем вновь загоняется в свои крысиные норы, а на арену выходит тот, кто заказал и субсидировал общественное землетрясение.
В Европе XIX века это была буржуазия.
Странно, что под гнетом могущественных, внушающих страх, даже ужасных личностей — тиранов и полководцев — порабощение ощущается не столь мучительно, как под гнетом неизвестных и неинтересных личностей, каковыми являются все эти индустриальные магнаты: в работодателе рабочий видит по обыкновению лишь хитрого, сосущего кровь, спекулирующего на всяческой нужде пса в человеческом обличье, чье имя, вид, нравы и репутация ему совершенно безразличны. Фабрикантам и крупным торговым предпринимателям, по-видимому, слишком не хватало до сих пор всех тех форм и отличий высшей расы, которыми только и становятся личности интересными; обладай они благородством потомственного дворянства во взгляде и облике, может статься, и вовсе не существовало бы социализма масс. Ибо эти последние, по сути, готовы ко всякого рода рабству, предположив, что стоящий над ними повелитель постоянно удостоверяет себя как повелителя, как рожденного повелевать, — и делает это благородством своей формы!