Разумный человек приспосабливается к миру; неразумный — упорно пытается приспособить мир к себе. Поэтому прогресс зависит от неразумных людей.
Джордж Бернард Шоу
Можно представить себе, какую бурю негодования вызвало бы такое изречение Шоу, будь оно вывешено в вестибюле любого учебного заведения:
Тот, кто умеет, тот делает, кто не умеет — тот учит.
Нет такой идеи, такого факта, которого нельзя было
бы опошлить и представить в смешном виде.
Федор Достоевский
Одним из величайших еретиков в сфере морали считался и считается по сей день маркиз Донасьен-Альфонс Франсуа де Сад, произведения которого в конце XVIII века подвергали публичному сожжению, предавали анафеме, а самого писателя — много лет содержали в тюрьмах.
Этот достаточно скромный, умный и храбрый человек провел около] 40 лет своей жизни за решеткой и при Людовике XV, и при Людовике XVI, и при Робеспьере, и при Наполеоне Бонапарте — за свои описания оборотной стороны ортодоксальной морали.
Первейший порок правительства в том, что оно допускает перенаселение; человеческие излишки — вовсе не подарочек государству. Это сверхкомплектные людишки, точно паразитирующие ветви, которые живут за счет ствола и в конце концов его истощают. Вспомните: каждый раз, когда в каком-нибудь государстве население превосходит средства существования, — государство чахнет. Взгляните на Францию, и вы убедитесь в этом. Что из этого выйдет? Это понятно. Китаец, куда более мудрый, чем мы, остерегает себя от бремени перенаселения. Никаких приютов для позорных плодов разврата: их бросают, как дерьмо. В Китае не знают, что такое дома призрения. Там все работают, там все счастливы;
Ничто не портит энергии бедняка; каждый там может сказать, как Нерон: «Что такое бедняк?».
— Нет, — возразил король, — этим займется Жюльетта, а я буду содомировать труп; говорят, это ни с чем не сравнимое ощущение, и я хочу испытать его… О, какое блаженство! — завопил он, вломившись в еще теплую задницу. — Не зря утверждают, что слаще этого нет ничего на свете. Какая хватка у мертвого ануса!
Донасьен-Альфонс Франсуа де Сад
Ересь маркиза де Сада была настолько дерзкой, настолько эпатирующей, что его люто ненавидели и монархисты, и антимонархисты, и святоши, и развратники…
Когда де Сад, выпущенный из тюрьмы, когда Бонапарте стал Первым консулом республики, преподнес новому первому лицу государыне свои произведения, Наполеон, просмотрев их, распорядился немедленно упрятать их автора в психиатрическую лечебницу без перспективы когда-либо выйти на свободу.
Прямолинейные! Будьте осторожны на поворотах!
Станислав Ежи Лец
В своем образе действий не надо брать примером никого другого, так как положение, обстоятельства, отношения никогда не бывают одинаковы и так как разница в характере Накладывает также особый отпечаток па поведение. Duo cum faciuut idem, non est idem[2].
После зрелого размышления и тщательного обсуждения надлежит поступать сообразно своему собственному характеру. Таким образом, и в практической области необходима оригинальность, иначе то, что делает человек, не будет соответствовать тому, что он есть.
Артур Шопенгауэр
XV век был ознаменован вызывающей ересью Коперника, которую принято называть «космологической», XVIII век знаменит ересью Мвркиза де Сада, XIX век — «биологической» ересью Дарвина, заявившего, что человек произошел от обезьяны, а начало совершенно арктического XX века — «психологической» ересью доктора Зигмунда Фрейда, который, по его словам, доказал человеческому Я, что оно не является господином даже в собственном доме и вынуждено пользоваться недостаточными сведениями о том, что бессознательно происходит в его душевной жизни».
Многим из нас было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое привело бы его на высоту его духовного развития и этической сублимации, от которого нужно ожидать, что оно будет содействовать его развитию до сверхчеловека. Но я лично не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию.
Прежнее развитие человека кажется мне не требующим другого объяснения, чем развитие животных, и то, что наблюдается у небольшой части людей в качестве постоянного стремления к дальнейшему усовершенствованию, становится легко понятным как последствие того вытеснения влечений, на котором построено самое ценное в человеческой культуре.