Михаил Салтыков-Щедрин
Ничто так не воодушевляет, как сознание своего безнадежного положения.
Альбер Камю
Солдат спрашивает сержанта:
— Отсюда до поля боя долго топать?
— Замахаешься. Но ты не волнуйся: возвращаться вряд ли придется.
Солдата можно заставить умирать и за медную пуговицу — была бы идея.
Наполеон I
Слой человека в нас чуть-чуть
наслоен зыбко и тревожно:
легко в скотину нас вернуть,
поднять обратно очень сложно.
Игорь Губерман
Насколько несложно «в скотину нас вернуть», со всей убедительностью показывает поведение военнослужащих в так называемых «горячих точках», где они получают возможность вполне легально попирать все заповеди Библии и все нравственные достижения цивилизации.
Афганистан. Два бойца на патрулировании. Мимо проходят двое крестьян с мотыгами. Один из бойцов скашивает их длинной автоматной очередью.
Второй: Чего это ты вдруг? Первый: А так. За державу обидно.
Грозный. До начала комендантского часа остается пять минут. Патруль останавливает быстро идущего человека, проверяет документы, отпускает. Не успел он пройти и десяти шагов, как один из патрульных пускает ему в спину очередь.
Первый патрульный: Еще ведь пять минут. Второй патрульный: Ты же видел в паспорте, где он прописан. Туда за пять минут никак не доберешься.
Я вижу множество солдат, но как хотел бы я видеть много воинов! «Мундиром» называется то, что они носят, да не будет мундиром то, что скрывают они под ним!
Фридрих Ницше
То, что принято называть «честью мундира», зачастую называлось бы преступлением, если бы речь шла о пиджаке.
Как много, однако, значат мундиры, погоны, нашивки, эмблемы и аксельбанты!
То, чем гордятся военные, всегда похоже на детские забавы. Взрослого человека не могут прельстить блестящие доспехи и сверкающие шлемы. Ордена — вот что меня по-настоящему удивляет. Почему военные в трезвом состоянии разгуливают, увесив грудь орденами?
Акутагава Рюноске
От великого до смешного — один шаг.
Наполеон I
Генерал Ожеро как-то вошел в приемную вновь назначенного командующего армией генерала Бонапарте и увидел, как тот подпрыгивает, пытаясь достать с высоко вбитого гвоздя свою шляпу.
— Позвольте помочь, сударь, — сказал Ожеро, — я ведь выше вас на целую голову.
— Вы не выше, — отозвался Бонапарте. — Вы просто длиннее. Но я могу лишить вас и этого преимущества.
Известно, что когда генерал Бонапарте вел свою армию по египетской пустыне, она попала в окружение превосходящих сил противника.
И тогда, во время перегруппировки своих батальонов, будущий император отдал приказ, ставший историческим: «Ослов и ученых — в середину!». То есть он спасал самое ценное — ослов, как единственное транспортное средство в условиях пустыни, и ученых, сопровождавших войска в этом походе.
Впрочем, подобное отношение к ученым, да и вообще к интеллекту и образованности, является совершенно нетипичным для людей в мундирах.
Образование облагораживает душу, а этого на военной службе не требуется. Чем офицерство грубее, тем оно лучше.
Ярослав Гашек
Великосветский бал. В кулуарах один из штатских обращается к генералу:
— А вот, ваше превосходительство, такая загадка: «Без окон, без дверей — полна горница гостей». Что это?
Генерал долго думает, затем разводит руками.
— Огурец! — объявляет правильный ответ штатский.
— Отлично, черт возьми! — хохочет генерал. — Как остроумно! Пойду предложу эту загадку дамам!
Собрав вокруг себя дам, генерал говорит:
—А угадайте-ка, милые дамы, что это! Без окон, без дверей…
— А дальше что? — спрашивает одна из слушательниц.
— Дальше? Погодите-ка… сейчас припомню… А! Вспомнил! Без окон, без дверей — полна жопа огурцов!
Генерал — он и в бане генерал.
Александр Лебедь
— Может ли военный быть умным?
— Военный может все!
Как надел я портупею — все тупею и тупею…
Воинская часть в пустыне. Генеральская инспекция. Генерал: Далеко вы, однако, забрались… Ну, а как же вы решаете женский вопрос?
— Да вот… — начинает один из офицеров, указывая на привязанного невдалеке верблюда.
Генерал (недослушав): Гм… Оригинально… весьма! Он направляется к верблюду, влезает на подставленный ординарцем ящик и трахает невозмутимое животное. Затем, подойдя к строю, он говорит:
— Неплохо! Очень даже!
Командир части: Вы не дослушали, товарищ генерал… Мы садимся на этого верблюда и едем в соседний кишлак…
Вдруг оживился круг дворянский;
Губернских дев нельзя узнать;
Пришло известье: полк уланский
В Тамбове будет зимовать.
Уланы, ах! такие хваты…
Полковник, верно, неженатый —
А уж бригадный генерал,
Конечно, даст блестящий бал.
Михаил Лермонтов. Тамбовская казначейша
Бал. Танцует гусар с дамой. Она спрашивает, жеманясь:
— А скажите, поручик, вы любили когда-нибудь?
— Как же-с, шворили неоднократно-с.
— Ой, ну что вы! Я говорю о возвышенной любви…
— Это как же-с? Рачком-с?
Дама закатывает глаза и красиво падает в обморок. Гусар обмахивает ее лицо платком. К ним подходит полковник.
— Что с вами, мадам?
— Ах, господин полковник, — отвечает «пришедшая в сознание» дама, — ваши офицеры так невоспитанны, так невоспитанны…
Полковник грозно смотрит на поручика и рявкает:
— Ты что, е… твою мать, себе позволяешь, а?! Поручик (смущенно): Извините, мадам, х…ню спорол-с! Полковник: Вы уж, мадам, простите его великодушно… Что поделать, воинская служба-с: одичали-с, оскотинились, коз е…м-с!
На балу юный корнет спрашивает поручика Ржевского:
— Поручик, умоляю, поделитесь секретом, как вам удается соблазнять женщин?
— Нет ничего проще, корнет! Я подхожу, учтиво кланяюсь и говорю: «Мадам! Позвольте вам впендюрить!»
— Но ведь за такое можно и по морде!
— Можно. Но, как правило, впендюриваю.
Остановившись на постой, Ржевский тут же договорился с хозяйкой дома о том, что ночью навестит ее в спальне. Та, естественно, соглашается, но, боясь огласки, просит гусара перед тем, как подниматься к ней, снять сапоги со шпорами и эту ужасающе гремящую саблю. Ржевский соглашается. Ночь. Дама, изнывая от нетерпеливого ожидания, прислушивается к каждому шороху. И вот она слышит, как на лестнице раздается: цок, цок, цок… На пороге спальни появляется Ржевский.
— Поручик, я же просила снять сапоги! Эти ваши шпоры…
— Это не шпоры, а ногти, мадам.
Известный античный философ Антисфен посоветовал афинянам принять постановление: «Считать ослов конями». Когда это сочли нелепостью, он заметил: «А ведь вы простым голосованием делаете из невежественных людей полководцев».
Из дневника генерала:
Понедельник. После длительной авиационной и артиллерийской подготовки в Мудиловский лесной массив я ввел две мотострелковые дивизии. Бой не прекращался и ночью. Вторник. Противник вводит новые и новые резервы. Эти нелепые деревья сильно затрудняют продвижение бронетехники. Не знаю, какой болван насадил их как раз на этом месте. Тем не менее к вечеру мы с боями углубились в лес на два километра.
Среда. Противник ввел в действие еще одну дивизию. Жарко. Бросил в бой резервную дивизию. Сражение не утихает… Четверг. Утром пришел лесник и разогнал всех к е…й матери.
Если бы судьи и впрямь умели судить по справедливости, а лекари — исцелять недуги, им не понадобились бы квадратные шапочки и широченные мантии. Но так как знания судей и лекарей лишь воображаемы, они пытаются этим поразить воображение окружающих. А вот военным ни к чему подобный маскарад: они силой берут то, что другие получают, пуская в ход лицедейство.