Сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков № 11
Прибывшие из Одессы беженцы рассказывают следующие ужасающие подробности большевистской резни в Одессе.
Войдя в город в марте с. г., большевики объявили, что желающие выехать из города могут собраться в порту, откуда они будут направлены на пароходах. Поддавшиеся на эту провокацию представители местной интеллигенции, буржуазии и офицеры с семьями собрались в порту, и многие были посажены на пароходы. Но в момент отправления пароходов французские и русские команды бросили их на произвол судьбы. На суда, переполненные беженцами, ворвались красноармейцы и начали резню, насилуя женщин, расстреливая ни в чем не повинных пассажиров. Многие офицеры-беженцы сами расстреливали своих жен и детей, кончая свою жизнь самоубийством, не желая подвергнуться большевистским издевательствам.
Ужасы этой резни, устроенной большевиками, не поддаются описанию.
В захваченной большевиками части Донской области красные реквизируют зерно, муку, оставляя на душу до нового урожая по четверть фунта в сутки.
В той же слободе Михайловке (Усть-Медведицкого округа) был зверски расстрелян пьяными красноармейцами слободской священник отец Михаил и два его сына за то, что он служил обедню казакам. После расстрела жители похоронили священника в церковной ограде, но красные выкопали труп и бросили за ограду, а церковь опечатали.
В станице Богаевской во время пребывания большевиков наблюдались грабежи и насилия над женщинами и детьми. При уходе большевиками уведено из станицы 50 женщин.
Из воспоминаний В. В. Шульгина «Дни»:
«…Орлы, бойтесь стать коршунами. Орлы победят, но коршуны погибнут (Шульгин повторяет в книге строки своего обращения к белогвардейцам на страницах одной из киевских газет. — Прим. авт.).
Увы, орлы не удержались на «орлиной» высоте. И коршунами летят они на юг вслед за неизмеримыми обозами с добром, взятым… у «благодарного населения».
.. Да я многое тогда понял.
Я понял, что не только не стыдно и не зазорно грабить, а, наоборот, модно, шикарно…
И потому, когда я увидел, что и «голубая кровь» пошла по этой дорожке, я понял, что бедствие всеобщее.
«Белое дело» погибло.
Начатое «почти святыми», оно попало в руки «почти бандитов».
(Далее Шульгин приводит один из примеров грабежа и террора со стороны белогвардейцев. — Прим. авт.)
…Там случилось вот что. Убили нашего фуражира. При каких обстоятельствах — неизвестно. Может быть, фуражиры грабили, может быть, нет… В каждой деревне есть теперь рядом с тихими, мирными, умирающими от тифа хохлами бандиты, гайдамаки, ведущие войну со всеми на свете. С большевиками столько же, сколько с нами. Они ли убили? Неизвестно. Никто этим и не интересовался. Убили в такой-то деревне — значит, наказать…
…Деревне за убийство приказано было доставить к одиннадцати часам утра «контрибуцию» — столько-то коров и т. д.
Контрибуция не явилась, и ровно в одиннадцать открылась бомбардировка.
…Трехдюймовки работают точно, отчетливо. Но отчего так долго?
Приказано семьдесят снарядов.
— Зачем так много? (Шульгин интересуется у офицера-артиллериста. — Прим. авт.)
— А куда их деть? Все равно дальше не повезем… Мулы падают…
Значит, для облегчения мулов. По всей деревне. По русскому народу, за который мы же умираем…»
Из воспоминаний А. И. Деникина «Очерки русской смуты»:
«…Армии понемногу погрязали в больших и малых грехах, набросавших густую тень на светлый лик освободительного движения. Это была оборотная сторона борьбы, ее трагедия. Некоторые явления разъедали душу армии и подтачивали ее мощь. На них я и должен остановиться.
Войска были плохо обеспечены снабжением и деньгами. Отсюда — стихийное стремление к самоснабжению, к использованию военной добычи…