– Друг мой! Не ушибся ли ты? Я сейчас сойду тебе помочь…
Поднявшись, я увидел стоящую над обрывом фигуру старика-инока, очень встревоженного моим падением, которое, слава Богу, оказалось очень удачным: я отделался лишь несколькими синяками на ногах и руках.
Выбравшись по указанной мне тропинке наверх, я и познакомился со стариком о. Павлом. Он заговорил со мною с необычайной простотой, ни в чем не проявляя и не навязывая мне своего духовного сана. Мы оба сели на край обрыва и проговорили до заката солнца (часа два). Я простился с ним, совершенно очарованный этим необыкновенным человеком, который изумительно умел слушать другого просто, увлекательно говорил сам, не позволял себе ничего лишнего и в слове, и в мыслях. Проницательность и интуиция его были поразительны, а логика неотразима. Когда в разговоре дело коснулось религии, я и тоном, и выражениями довольно шутливо отнесся к ней. О. Павел, пристально взглянув на меня, сказал:
– Напрасно ты так думаешь. А я вот скажу тебе, что в последующую твою жизнь ты будешь одним из столпов Веры[141].
Мы сердечно с ним простились.
Во все время пребывания в Херсонесе я находил все-таки время побеседовать с о. Павлом, а затем вел еще несколько лет дружескую с ним переписку до самой его смерти и чту до сих пор его память.
После смерти о. Павла Прусского московский профессор и византинист Н.Н. Субботин издал капитальный труд о жизни и деятельности этого знаменитого старца, то в одном из томов приложил его переписку с разными учеными и церковными деятелями; туда же попали и все мои письма, которые, к моему изумлению, были заботливо сохранены и тщательно в хронологическом порядке подобраны. Старец Павел был в моей жизни важнейшим из духовных наставников, с какими мне пришлось встречаться до и после знакомства с ним. Нисколько не принимая авторитетного тона в своих наставлениях, он просто раскрывал пред моим духовным взором многие малопонятные вопросы веры, обсуждал их со мною доступным языком, указывал, в чем именно всякий мыслящий и сомневающийся человек заблуждается и своей неотразимой логикой, покоящейся на превосходном знании всей церковной литературы, выводил меня на правый путь. Это знакомство и дружба великого старца утвердили меня больше и основательнее в религии, чем все проповеди и наставления множества других духовных витий.
Пришел, однако, приказ, отзывающий роту в состав бригады. Мы дружески простились с полковником Делагарди, который очень одобрял мои скромные труды как участкового ответственного инженера, а также сердечно благодарил мою роту за выдающееся усердие, отличное выполнение его поручений и образцовое все время поведение людей. Простился я и с незабвенным моим духовным наставником отцом Павлом, которого через несколько лет еще раз видел в Москве в единоверческом монастыре, но уже очень дряхлым и больным.
Возвратившись в штаб бригады, я немедленно подал рапорт о своем желании осенью того же года поступить в Академию Генерального штаба. Мне пришлось энергично засесть опять за книги, так как предстояло полностью держать экзамен при штабе Одесского военного округа со всеми другими желающими. В это время устанавливались для поступления в названную академию очень строгие правила, исключающие возможность офицерам на казенный счет кататься в Петербург и обратно без всякой серьезной цели. Из Главного штаба в каждый военный округ ежегодно и заблаговременно присылалось ограниченное число вакансий для отправки из округа в Петербург в эту академию. Таких вакансий на Одесский военный округ было прислано 7. Желающих же поступить в академию из всех частей войск оказалось около 20 офицеров разных родов оружия. Поэтому в каждом округе все желающие подвергались полному и строгому вступительному экзамену по всем предметам; из них наилучшие выдержавшие этот пробный экзамен, занимали присланные для округа вакансии и на казенный счет отправлялись в столицу. Все же, оставшиеся за флагом, возвращались немедленно в свои части. Можно было пытаться поступить в академию три раза: два раза по выдержании поступления в округе, на казенный счет, а третий раз на свой счет. После неудачи третьего экзамена офицер терял право на поступление в академию.
Из 30 офицеров, экзаменовавшихся в Одессе, нас, «вполне хорошо» выдержавших, оказалось только 7; остальные выдержали «удовлетворительно» или «порезались» на русском языке и математических предметах. Конкурс был серьезный и мне, несмотря на мое академическое образование, пришлось очень серьезно и упорно работать, чтобы не осрамиться.
141
В 1917 г. Л.К. Артамонов стал делегатом Всероссийского съезда духовенства и мирян, работал в V и IX отделах Предсоборного совета; был членом Поместного Собора Православной Российской Церкви, товарищем председателя Хозяйственно-распорядительного совещания при Соборном Совете, I, II, V, VI, X, XI, XV, XVI, XX, XXI, XXIII отделов и Комиссии о мероприятиях к прекращению нестроений в церковной жизни.