Скоро приехал в м. Немиров из Полтавы и брат Миша. Мы съездили налегке представиться отцу и… сами увлеклись пребыванием в деревне. Местность этой части Украины вообще гористая и очень живописная. В двух верстах от м. Жорнищ хутор отца раскинулся на обеих сторонах балки с большим овальным прудом на ее дне. Господский двор с давно сгоревшим и восстановленным очень примитивно домиком стоял на возвышенной стороне балки. Против двора, на той же возвышенности, через дорогу, раскинулся огромный фруктовый сад (10 десятин), а в отдалении на той же стороне, но через вторую дорогу – еще фруктовый сад, но меньший (в три десятины). Прямо на юг с господского дома красивый и полноводный, но узкий пруд, с плотиной и мельницей, откуда вода тихой речушкой по заливному лугу берега[текла] к м. Жорнище. Другой более пологий склон балки, окаймлявший пруд, занят был полями, но от половины длины пруда на той стороне уже начинались у самого бора поросли смешанного лиственного леса, скрывавшего родники и говорливую речушку, наполнявшую пруд. Дальше лес охватывал хуторские сады и сливался с другими лесами.
Отец ютился в своей одной комнате дома, и мы, мальчики, отлично устроились в большом сарае. Собственно, нас, малышей, нисколько не стесняла семья Бромирских, так как мы целые дни проводили в садах, лесу и полях. Но родителей эта семья тяготила сильно. Мать с сестрами задерживалась из-за нее в Немирове, окончательно[перебравшись] только в середине июля. Дом оказался во всех отношениях неудобным и крайне плохо содержанным. Нас это все мало интересовало. Мы увлеклись неожиданно открытиями в большом саду, под развалинами огромной кирпичной оранжереи, наполовину засыпанным таинственным подземным ходом, который привел нас в комнаты, очень капитально устроенные.
Наши соседи-крестьяне, с которыми мы быстро сдружились, объяснили нам, что некогда на господском дворе постройки были очень большие, и хорошо все было налажено: В саду, якобы для сушки фруктов, кроме оранжереи, были утроены и подземелья, куда крестьян не пускали. Старики-крестьяне, ухмылялись, теперь говорили: «Хороши хрукты! Там заседали во время бунта панки со своим воеводой по ночам, да прятали свой скарб и ружья!» Это и нам казалось достовернее.
Чудный климат, роскошь украинского лета, масса ягод и фруктов при постоянном общении всей почти нашей семьи, особенно всех младших ее членов, придали каникулам этого года очаровательный характер. Мы, мальчуганы, подымались чуть свет; бежали в пруд (и под водопад у мельницы) купаться. Завтракали превосходно всякими молочными снедями, которыми нас угощала мать и наша старенькая няня Оксана, а затем устремлялись в экскурсии: и пешком, и на лодке по пруду; перед вечером на неоседланных рабочих мы ездили на водопой, купали вместе с работником лошадей, а обратно «в карьер» возвращались домой.
Занимались и читали мало, хотя подумывали о своих летних задачах и темах. Однажды старшая сестра Катя позвала Мишу и меня в свою комнату и таинственно сообщила следующее, но под большим секретом: приезжая брат Саша еще весной в Немиров, передал ей довольно объемистый тючок с книжками. Он просил переданное оберегать тщательно, а затем увезти с собою в деревню к отцу, где и хранить до его приезда летом. Теперь от местного станового пристава в Немирове кто-то узнал, что губернатор прислал секретный циркуляр «о распространении среди народа запрещенных книжек» и приказал всем местным властям безотлагательно, но секретно разузнавать всюду о появлении такой литературы, причем немедленно арестовать всех тех лиц всякого звания и положения, у кого они найдутся. О Саше никаких известий не было, и он не приезжал. Сестра, отлично знавшая, какие книжки Саша ей оставил, теперь решила их немедленно уничтожить, так как у каких-то однодворцев, наших соседей, был произведен внезапный обыск, и нашли несколько брошюр политического характера. Мы решили с Катей этот таинственный тюк развязать и по частям, втроем, эту литературу унести из дома, но не уничтожить, а лишь в надежных местах зарыть.
Когда мы раскупорили тюк, то в нем оказались все те же книжонки, с какими я познакомился уже в корпусе. Место сокрытия этой литературы было выбрано в густых зарослях колючих кустов, покрывавших крутой спуск к пруду от господского дома. Здесь мы в трех местах вырыли ямы и туда сложили пачки книг, засыпав и утрамбовав над ними землю. Проделали это утром рано, когда никаких рабочих и посторонних во дворе уже не было. Так покоится там эта литература и до сего дня!