Похоже, климат в Модене сто лет назад и в самом деле был не слишком хороший, поскольку выросшие там дети крепким здоровьем не отличались. Это к тому, что Энцо, прослужив месяц в горах, довольно быстро сдал, тяжело заболел — как предполагают, плевритом — и был препровожден в военный госпиталь в Брешии. Там ему сделали две операции, благодаря которым ему удалось избегнуть трагической участи, постигшей его отца и брата. Полное выздоровление, однако, все не наступало; Энцо сочли безнадежным и перевели из госпиталя в реабилитационный центр для раненых Барракано, расположенный в Болонье. По большому счету, этот центр представлял собой кучку жалких бараков, где на койках лежали тяжелораненые и умирающие. Энцо лежал на больничной койке, слушая по утрам, как во дворе гробовщики сколачивали очередной гроб. Стук их молотков напоминал ему о детских годах, проведенных в отеческом доме в комнате над мастерской. Сейчас, правда, ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
Энцо вернулся на фронт, сидя за рулем Fiat. После выздоровления он стал шофером у некоего господина но имени Паккьяни, который служил по интендантскому ведомству. Утром 11 ноября 1918 года, когда Энцо поднялся с мешка с луком, на котором провел ночь, и вышел из склада, неожиданно пришло осознание того, что подписано перемирие. «Я стоял и смотрел, как рабочие на противоположной стороне улицы меняли в фонаре синюю лампочку, применявшуюся во время затемнения, на стандартную довоенную. Так я узнал, что война закончилась», — позже написал Энцо. В войне принимало участие около пяти миллионов итальянцев.
Семьсот тысяч из них пали на поле боя, а двести пятьдесят тысяч остались инвалидами.
Энцо довольно быстро демобилизовали. Он знал, что ему надо возвращаться в Модену. Там был его дом, где его дожидалась мать. Он не знал другого: как жить дальше. «Надо было все начинать сначала, — писал он. — А у меня не было ни денег, ни опыта, ни приличного образования. Короче, у меня не было ничего, кроме страстного желания стать хоть кем-нибудь в этой жизни». Итак, имея желание выбиться в люди и располагая хранившимся в кармане френча письмом от командования со стандартными рекомендациями, необходимыми для приема на работу, Энцо решил ехать в Турин и устроиться на службу на фирму Fiat. Основанная в 1899 году фирма Fiat — или Фабрика итальянских автомобилей в Турине — в 1907 году перешла в собственность одного из трех се основателей по имени Джованни Аньслли. К концу войны Аньолли занимался уже не только производством автомобилей, но подвизался и в других сферах деятельности. Война позволила ему значительно расширить производство и вчетверо увеличить количество своих рабочих и сотрудников. Теперь на Аньелли трудились 18 тысяч человек, и он готовился запустить в производство Fiat 501, который стал первым массовым итальянским автомобилем. Энцо, однако, массовые автомобили Fiat особенно не интересовали. Куда больше его вдохновляли гоночные машины этой марки. Он не забыл, как Наццаро и Лянча мчались по улицам Болоньи в огромных мощных красных автомобилях, и эти воспоминания еще больше подогревали его желание устроиться на эту фирму.
Приехав зимой в Турин, Энцо отправился в офис компании на Корсо Данте, где его провели к инженеру фирмы Диего Сериа. Это был мужчина крепкого сложения с коротко подстриженными рыжеватыми, подернутыми сединой волосами. Он сидел за массивным столом из красного дерева в полутемной комнате, где окна были затянуты зелеными бархатными шторами. Искатель места в нескольких словах объяснил инженеру, почему он хочет связать свою жизнь с автомобилями, после чего получил от него вежливый, но совершенно недвусмысленный отказ. «Fiat, — сказал Сериа, — не настолько велик, чтобы принимать на работу всех уволившихся со службы итальянских солдат».