Оба были клиентами Феррари, они приобрели у него автомобили «Альфа-Ромео» и участвовали в гонках сезона-1929 на дорогах и трассах по всей Италии – Тадини более талантливо и успешно по сравнению с Каниато, который только-только начал свою карьеру. Для Феррари гонки были, конечно, страстью, но и источником дохода – он продавал машины целому поколению этих gentlemen driver, и у него были те же сомнения относительно будущего автогонок, что и у Каниато с Тадини. Но Энцо не считал ситуацию совсем уж безнадежной. Можно было преодолеть объективные трудности, предприняв что-то новое, другое. И Феррари сказал, что он готов взять это на себя лично.
Феррари объяснил, что если фабрики автомобилей сокращают инвестиции и участие, то, вероятно, настал момент для выхода на первые роли скудерий – тех маленьких частных команд, которые уже появились в прошлом году. И Феррари заявил, что сам готов создать свою скудерию.
Несмотря на то, что подобные эксперименты крупных гонщиков, таких, как Эмилио Матерасси и Тацио Нуволари, в недавнем прошлом не привели к успеху, Феррари был уверен, что он достаточно хорошо подкован в вопросах организации, чтобы добиться результата. Несмотря на перерыв после Лионского Отречения, Феррари провел лучшую часть последних десяти лет на трассах и дорогах всей Европы и как гонщик, и как связующее звено между гоночной командой «Альфа-Ромео» и заводом. С 1921 года он также был дилером «Альфа-Ромео» и мог с уверенностью говорить, что очень хорошо знает как modus operandi[27] автомобильных компаний, так и потребности клиентов и пилотов. А что касалось самих гонщиков, то он с полным правом мог сказать, что ему отлично известны как профессионалы, наемные сотрудники Портелло, так и богатые любители, которым он продавал автомобили для участия в гонках.
Публичное чествование Альфьери Мазерати и полный список всех достижений его фабрики, объявленный во время гала-ужина, вероятно, оказали влияние на Феррари, разбудив его неуемную фантазию и вызвав его огромную жажду успехов. Феррари, вероятно, подумал, что если братья Мазерати смогли добиться этого, то почему этого не может добиться и он?
Каниато, Тадини и другие гости за столом Феррари внимательно слушали его. Если подойти к делу правильно, эксперимент с новой командой действительно мог бы стать успешным. Репутация Феррари-организатора была на том же уровне, что и его личное обаяние, которое он использовал для привлечения внимания публики. Предвидя возможные вопросы, он сразу уточнил: обязательное условие для успеха проекта – непосредственное участие со стороны «Альфа-Ромео». Инженер Римини больше не работал в Портелло, но Феррари знал, что может рассчитывать на другие контакты среди высокопоставленных сотрудников «Альфа-Ромео». Активно ли, пассивно, но миланская фирма должна была стать частью проекта. И ужин закончился обещанием Феррари, что он скоро сообщит новости.
Через несколько дней Феррари отправился в Милан, чтобы рассказать о своих планах руководству «Альфа-Ромео». Миланская компания теперь была в руках чиновников Института банкротства Государственного банка, которому было поручено наведение порядка в том хаосе, что творился в Портелло. Это обстоятельство могло бы остудить пыл самого решительного человека, но, конечно, не Феррари, который знал, что внутри «Альфа-Ромео» у него есть очень влиятельный союзник – Витторио Яно, чья репутация инженера осталась невредимой, несмотря на изменения собственников и management.
На встрече с бюрократами, у которых не было ни специальных знаний об автомобилях, ни интереса к участию «Альфа-Ромео» в моторных гонках, Феррари говорил долго. Он объяснил, что от его проекта все получат выгоду. Прежде всего – «Альфа-Ромео», которая могла бы остаться в мире автоспорта и использовать его технические решения для серийных автомобилей, как это уже не раз бывало; во-вторых, были гонщики и клиенты «Альфа-Ромео», которые могли бы продолжить свою гоночную деятельность, продолжая покупать автомобили, произведенные в Портелло; не в последнюю очередь в выигрыше была бы и вся Италия, которая могла бы сохранить свое представительство на международной арене с помощью высокоорганизованной структуры. Последний аргумент – и Феррари отлично это понимал – не был второстепенным во времена фашизма, когда государственные manager назначались напрямую правительством Муссолини.