Баладасте развернул коня, давая понять, что встреча окончена. Атта стиснул зубы и молча наблюдал за бывшим учеником.
– Отец, ты же не собираешься предавать свой народ? – спросил обеспокоенный его молчанием Ихабар.
Услышав это, генерал вернулся. Он уже успел снова надеть шлем и теперь разглядывал юношу сквозь прорезь для глаз.
– Как тебя зовут?
– Я Ихабар, сын Атты, сына Ансо. И я не собираюсь подчиняться какому-то ублюдку!
Юноша и глазом не успел моргнуть, как в его шею уже уткнулся конец меча.
– На этот раз я тебя не убью в память о дружбе с твоим отцом. Но постарайся больше никогда не попадаться на моем пути, волчонок. Раздавлю и не замечу.
С этими словами дож пришпорил лошадь и ускакал в сопровождении своих людей и женщины с бурыми волосами, которая насмешливо улыбнулась Ихабару, прежде чем умчаться вслед за мужчинами, спускающимися с холма.
– Отец…
Атта уже скакал по направлению к Турбе и ничего не ответил сыну.
Барето
Гарр, сын Кейо, повертел в руках пустой глиняный кубок и протянул руку, чтобы хозяйка таверны «Глаз быка» снова его наполнила. Затем он опять погрузился в воспоминания. В нем не было еще и шести ладоней росту, когда отец, вооружившись ореховым прутом, научил его первым приемам боевого искусства Таскар, которые ему предстояло на протяжении долгих часов отрабатывать практически ежедневно до конца своей жизни.
– Все начинается здесь, – говорил Кейо, раз за разом объясняя ему суть защиты в рукопашной схватке.
Тогда это было игрой, хотя отец без устали напоминал ему, что война – это очень серьезно. По своей вине он лишился правой руки и жены. Он так никогда и не простил себе, что вместо того, чтобы быть рядом с Элией, сражался в Бурди, отражая первое нашествие фрей, окончившееся захватом его города и всей местности. Не простила его и бабушка Айя, хотя, когда они отправились жить в Элузу, она тоже переехала и вместе с ними поселилась в доме друга-лекаря, отнявшего Кейо предплечье в борьбе с гангреной – последствием полученной в сражении раны. Когда Гарру исполнилось десять зим, отец посадил его в повозку и привез в Коллегиум, место, в котором он обучал искусству владения мечом, поскольку отсутствие руки сделало его непригодным для битв, несмотря на то, что он и одной рукой победил бы любого противника. Воин до сих пор помнил эту поездку через город света: теряющиеся в облаках башни-иглы, ковры ярких цветников и источники, прозрачная вода которых била ключом из изукрашенных странными символами труб; четырехосные повозки, влекомые по улицам невиданными животными, широкие улицы с лавками ремесленников – дубильщиков, кузнецов, корзинщиков, плотников, а также торговцев, выставивших на продажу товары, привезенные со всех уголков изученного мира, включая восточные земли, где, по рассказам, замки возводили из чистого золота, а ткани расшивали золотыми иглами. Элуза и в самом деле была красивым и процветающим городом.
Гарр быстро начал выделяться среди остальных учеников Коллегиума. Отец подготовил его очень хорошо, и он без всякого труда побеждал товарищей на три-четыре зимы старше его. Поэтому обучение владению оружием ему давалось легко и казалось скучным. Тем не менее за те пять зим, которые он провел в академии, он также научился готовиться к войне, читать поле битвы, отличать волков от ягнят, чертить карты и сражаться с превосходящим по численности противником. Все это сделало его одним из лучших воинов провинции, а возможно, и самым лучшим, и его слава разлетелась далеко за пределы родных земель.
– В долг я тебе больше не наливаю, Гарр из Элузы!
В его воспоминания ворвался хриплый голос хозяйки таверны, немолодой, массивного сложения женщины с начисто выщипанными бровями и рыжим париком на голове. О ней говорили, что в свое время она практиковала все занятия, связанные с торговлей, включая проституцию. Со временем ей удалось воцариться в этом зловонном притоне, и теперь она ограничивалась тем, что правила им железной рукой. Рядом с ней стояли двое ее сыновей-близнецов – два гиганта, рожденных от неизвестного отца. Их идиотизм превосходил даже их размеры. В руках они держали огромные дубинки в ожидании приказа броситься на него и забить насмерть. Элузо провел по губам тыльной стороной предплечья. Его глаза цвета ягодной наливки осоловели, и в сочетании с недосыпанием и нехваткой питательной еды это привело к тому, что ничто в его внешности не выдавало легендарного воина, об имени которого слагали мифы. Тот, кто восемь лет назад руководил битвой при Саматане, ведя за собой объединенные силы четырех племен, и остановил продвижение фрей вглубь Энды, а позже спас Мимисан от нападения пиратов сасано, тот, о ком слагали песни, превратился в тень себя самого, в последнего из касты великих воинов, обреченной на исчезновение. Забредя в бордель на самой темной улице Илуро, он пропил все до последней серебряной кроны, мешочек с которыми получил от графа Арбиля в благодарность за предостережение о наступлении короля Гонтрана.