Выбрать главу
Какое горе завывает в уши Ему теперь, когда достигло цели Его сознанье? То, что и доселе: Се — чувство одиночества. Не видит Он небо, и река в него не внидет, Не видит он пригорков и равнины, Не видит он цветочной пестрядины И облаков, что, как слоновье стадо, Бредут на западе; ему не надо Травы прохладной и струи воздушной, Но тешиться готов он болью душной, Ей уделяя времени без счёта. Иль вправду на земле ему охота Чертить копьем фигурки втихомолку? «Нет! — он воскликнул. — Что мне в этом толку?» «Нет!» — повторило эхо многократно. Он тут же встал и заспешил обратно, В придел алтарный, к статуе Дианы. Надежду он лелеял беспрестанно, Что от неё дождётся он подмоги. Вошёл; не задержался на пороге; И молвил ей: «Владычица благая Лесов и рек — от края и до края Со стрелами и луком где ты, дева, Охотишься? Лесная Королева, Ужели ветер щёк твоих нежнее? Где крики нимф ты слушаешь? Скорее Скажи, скажи мне, где он серебрится, Твой полумесяц? Ах, никто упиться Свободою полней тебя не сможет! Угрюмство — красоты твоей не гложет. Ты видишь в зелени пространство наше
И с каждым днём становишься всё краше, И если ты его считаешь раем, То как не любоваться этим краем Мне, смертному? Грызёт меня горящий В моей груди огонь непреходящий. Дай сбить его зефиром, словно веткой! Язык мой домом бредит. С хворью едкой Расстаться дай в источнике студёном; Ничтожный мир мне слух терзает звоном. Так дай услышать голос коноплянки! Густой туман клубится спозаранку. Пошли лучи небесные куртине! Ты икры и лодыжки моешь ныне? Лицо прохладной влаге подставляешь? Ты ягодами жажду утоляешь? Я жажду утолил бы тем же соком! Меня во сне ты слышишь неглубоком? Хочу и я, как ты, в цветах забыться; О, как мне тягостно здесь находиться! Неси домой из чуждого предела!»
Уже мечта судьбу преодолела, Упорная вернулась тишина. Там, обжигая, словно пламена, Жестокий холод плиты источали. Эндимион глядел на них в печали, Но вскоре улыбнулся: даже ива От близости реки не столь счастлива, Как он был счастлив, удивлённым взглядом Цветы и листья обнаружив рядом, Венки из мирта; сладкая прохлада Упруго разлилась по анфиладам, По всем углам; и Флора ликовала, И в росте прибавляла небывало Под шёпот нарождавшихся растений; Так море за черту своих владений Несёт волну; над роковым раздольем Играет пена с праздным своевольем, Кипя на гребнях цвета изумруда.
Эндимион торопится оттуда, И он волненья чувствует прилив. В руках — цветы. Однако, тороплив, Момента не заметил он сначала, Как сердце в такт напеву застучало. Завороженный музыкою сладкой, Он двинулся на цыпочках, украдкой. Восточный ветер чары Ариона Столь тихо не доносит с небосклона В Атлантику; столь нежно и Зефиру Не рассказать восторженному миру Над морем Ионическим, Тирренским Того, что молвит лира Аполлона.
Кто любит, но живёт уединённо, Тот убивает музыку. Любовь Так радости тревожит вновь и вновь, И так всепожирающее пламя Всё нежное, взлелеянное нами, Уничтожает всюду без изъятья. Блаженство превращается в проклятье. Да, полусчастье жалко и мизерно В сравнении с блаженством. Столь же скверно В ушах Карийца музыка звучала: То небеса с душой она венчала, То опаляла душу, как геенна.