Выбрать главу
Компания охотников игривых, Они во львиных веселились гривах. Три дня с утра проказничали дети И травлю затевали на рассвете, Гоняясь в дебрях за единорогом С копьём и звонким рогом.
Я видела Египет опьянённый Коленопреклонённый, И Абиссинию, что ликовала Под резкий звон кимвала! Вино струёю жаркой, бесконечной Стекало в Тартар вечный! Индийские владыки, величавы, Склонили разом скипетры и главы, И с неба к пастве снизошел духовный Сам Брахма, бог верховный. И Вакх меня позвал, мигнув лукаво, И, побледнев, за ним пришла сюда я, И, ныне в одиночестве страдая, Брожу в лесу, в котором так уныло. Поведав то, что было, Поверь, я ничего не утаила.
Летела я, как птица, Хотела я забыться, Всю землю ради счастья обыскала. Но счастье не нашла я, Как будто сила злая Меня к нему никак не допускала.
Теперь зову я Горе: Приди ко мне — и вскоре Тебя я, как малютку, укачаю. Вчера я только, Горе, Была с тобой в раздоре, А ныне я в тебе души не чаю;
Одна, совсем одна я! Другой родни не зная, Лишь Горю доверяюсь одному я: Его я снова, снова, Как друга дорогого, Как матушку, как брата, обниму я!»
Пропев, она вздохнула сокрушённо, На мир земной взглянула отрешённо. Эндимион молчал, и долгим взором Следил за нею; и печальным хором В дубовых кронах ветры распевали, И нежностью своей напоминали Они о гимне бархатного лета. «Ужели смог я выслушать всё это? — Эндимион воскликнул. — О, сирена! Пленен тобой, — не вырваться из плена! Но остается только восхищённо Тебе служить коленопреклонённо, Забыв о том, что свыше мне дано Уменье мыслить, — слышишь, мыслить! Но… Лишиться мыслей? Заласкай за гранью, Где, ангел, места нет воспоминанью; Глаза тревоги, налитые кровью, Закрой от бедствий, защити с любовью, И полдуши убей, — но я вдвойне Восчувствую — оставшейся во мне! Безумен я, желанья в беспорядке. Пусть эти щеки, что нежны и гладки, Меня излечат, муки утиши, А это что, любимая, скажи? Твоя рука? Не может быть! Нет — может… И — грудь твоя. Ах, как она тревожит! Позволь уснуть на ней. Молю я снова: Дай поцелуем слезы снять! Хоть слово Шепни в ответ, чтоб я почуял вскоре, Что я — на этом свете!» — «Горе! Горе! Эндимиону — горе! Где он ныне?» — Послышалось, как будто здесь в унынье Жалел о чём-то некто умиравший. Когда же глас утихнул прозвучавший, Тень двинулась, как туча грозовая. Когда стрела взлетает роковая, В лесу трепещут вяхири; так в дрожи На голубков разительно похожи, Она и он, прильнувшие друг к дружке, Несчастья ждали. Вдруг из-за верхушки Сосны столетней вылетел Меркурий И, словно бы преследуемый бурей, Стремительнее града пал на землю, Но, ни на миг покоя не приемля, Он только жезлом к дёрну прикоснулся И тут же в небеса к себе вернулся. И вспыхнули весёлые зарницы, И лебеди, две царственные птицы, На озеро явились ниоткуда И, усугубив истинное чудо, Нырнули въявь, но вынырнули сразу И поднялись, невидимые глазу, И тут же стали парой вороной, Крылатою, волшебной, неземной. Он на коня подругу посадил, И для себя другого укротил, И к высоте орлиной устремились, И, словно две росинки, испарились С румяных уст блистательного Феба. И холодом на них дохнуло небо. Но что им страх и холод небосвода, Когда за ними — песня и свобода Летят вослед без устали. Внемли Мне, Муза дорогой моей земли! Скажи, ответь, а есть ли вдохновенье В душе моей? О головокруженье! Помогут ли распахнутые крылья Подняться ввысь? Не рухну ль от бессилья? Я, видя эту скачущую пару, Уверен ли, что мысли хватит жару Рассказ продолжить без твоей подмоги? —