Выбрать главу
От скакунов, летящих без дороги, Их тени источают фимиамы, Они летят, крылаты и упрямы, Но с каждым взмахом — тише, тише, тише: Угас огонь, который дан был свыше.
В пурпурной дымке мнилось: тучи, тучи, Как будто ветви ивушки плакучей, Вокруг луны развешаны Зефиром, — А это Сон в подушках плыл над миром. Впервые чуял он, мертворождённый Во чреве старом ночи, осуждённый На горечь одиночества, — впервые Он чуял утра проблески живые И ведал в глубине своей души: Красивейший из юношей, — в тиши, — Еще и мышь летучая не вспрянет От зимней спячки — и бессмертным станет В чертогах Зевса, у подножья трона, И дочь Властителя возьмёт он в жены… Сон направлялся ко вратам небесным. Хотел он внять мелодиям чудесным, Исполненным во славу новобрачных, И вновь в пещерах затаиться мрачных. Сверкали аметисты, млели розы, Однако, сквозь пленительные грёзы Не без труда провиделось воочью Расплывчатой картины средоточье. И, вглядываясь в форму без движенья, Герои наши напрягали зренье, Как мы на речке, наблюдая с ивы Угря сереброзарного извивы, Или когда сквозь муть над косогором С вершины Скиддоу мы жадным взором Глядим в долину в трепетной надежде Тот милый дом, где мы бывали прежде, Увидеть в дымке дальней перспективы.
А вороные, огненно-ретивы, Сверкнув очами, шеи опустили, Стремительный полет остановили, Потом в тумане крылья распахнули, Вздохнули тяжко, замерли, уснули…
Эндимион с возлюбленной своею На этих крыльях спали, тихо рея В пространстве тусклом, — медленны, как льдины Полярной нескончаемой равнины. И снится дивный сон Эндимиону. Он — в небесах; и боги благосклонны, И гордые павлины здесь покорно С его ладоней склевывают зерна. И Фебов лук подъемлет он впервые, И яблоки он ищет золотые. Паллады щит он трогает — и смело Пытается Юпитеровы стрелы Заворожить. Но — тщетно. Напевая, Свой кубок, переполненный до края, Протягивает Геба. Он питьё В блаженстве пьёт, и славит он её И светозарные целует руки… Он в рог трубит. — К нему при первом звуке Слетаются Зима, Весна, и Лето, И Осень, и с рассвета до рассвета Танцует славная четвёрка эта С Часами призрачными. — Звуки горна Просторно разливаются, задорно Танцорам задавая ритм. — В тревоге «Что это?» — вопрошает он. — «О боги! — Звучит ответ. — Не понял ты? Как странно! Ведь это подает сигнал Диана! Да вот она!» — Он поднимает взоры: Она! — Прощайте, небеса и горы! Прощайте, все страдания отныне! Лишь ты, любовь, останься! — И к богине Он устремляется и вдруг… проснулся, Но кажется, что сон к нему вернулся: С улыбками вокруг него — о небо! — Толпятся боги. Вот смеются Геба И Феба. Улыбнувшись им блаженно, Эндимион проснулся совершенно. Он чувствует дыхание любимой… Гордец, стремивший лёт в зенит незримый, Но, опалённый жаркой высотой, — Сражён такою не был немотой, Что пережить пришлось Эндимиону, В котором, как к наследственному трону, Рвалась душа к возлюбленной прелестной. — Ужели наяву сей миг чудесный! И он поцеловал её, и разом Красоты все забыл влюбленный разум, И в памяти осталась только Феба. И, попросив прощения у неба, Опять Эндимион тепло и нежно Взглянул на прелесть спавшей безмятежно И за руку во сне его державшей. И он губами вновь коснулся спавшей, И удалилась плачущая тень… «Постой, богиня, яркая, как день! — Вскричал Эндимион. — Скажи, благая: Живу я сердцем, хитрости не зная, За что ж погружено оно во тьму? За что ж столь мало радости ему?»
Здесь незнакомка дивная проснулась, Эндимиону мягко улыбнулась, Взглянув с любовью. Сон зевнул туманный. «О, лебедь Ганга! Сумрачный, обманный, Да сгинет призрак! Ты вкушаешь грёзы, Грядущих бед, не чувствуя угрозы. О, милая, тебя моё чуть было Предательское сердце не убило! — Но ты лишь плачешь и не жаждешь мщенья. Как ты цельна в добре и всепрощенье, Таким и я в любви мечтаю быть. Сумею ли тебя вознаградить, Когда очищусь? — Да. — Какое чудо Твоя душа! Хочу я знать: откуда Пришла она? Я — не таков, к несчастью, — Смятен, не одержим единой страстью. Каков конец? Клянусь я Немезидой, Гонимый одинокою планидой, Умрёт мой дух, угаснет мой мятеж. Вперёд, вперёд!» — И взвился их кортеж, Величественный, плавный и отважный, Оставя Сон в его пещере влажной.