Он усмехнулся, как звезда в тумане.
С Пеоной кров покинули приятный
И на челне пустились в путь обратный.
КНИГА ВТОРАЯ
О, власть любви! Страданье и отрада!
Во всех легендах — тишь, покой, прохлада,
Добро и зло — в тумане прежних лет,
Отбушевавших и уснувших. Нет,
Совсем не таковы твои преданья:
Здесь болью отзываются рыданья,
А поцелуй — росой минувших дней.
Осада Трои, стрелы, град камней,
И груды трупов в каменных обломках, —
Всё исчезает в умственных потёмках
И на задворках мозга; но с обидой
Троила отношенья с Хрисеидой
Мы разбираем. Нам чужды и странны
Историков прикрасы и обманы.
Деяниями движима планета!
И ты поёшь немолчные куплеты
На бреге нашей памяти, о море,
Где чёлны, изгнивающие в горе,
Способно ты стремительно и чудно
Преображать в блистательные судна,
А те, что блеском славились сначала,
Не отпускать вовеки от причала.
Афинский флагман совы облетали,
А нам-то что? У Инда — и подале —
Был Македонский; хитроумен, смел,
Пускай Улисс Циклопа одолел, —
Нам это безразлично. В самом деле,
В фантазиях Джульетты, что слетели
С цветов её, мы видим больше проку,
И так же мы относимся к потоку
Слёз Геро, к обмороку Имогены,
И к Пасторелле из разбойной сцены.
Нас трогает игра таких материй
Живее, чем падение империй.
Тот в страхе обретает это знанье,
Кто следует из разочарованья
Тропой любви, стиха, — когда при этом
Он Музой не назначен быть поэтом.
И это пострашней, чем попытаться
Штандарт любви поднять, и вдруг сорваться,
И рухнуть наземь с песни-бастиона.
Но охраняют суток легионы
Меня в пути.