— Итак, дорогая моя, слушайте. Я провел слишком много времени вдали от моего медицинского аппарата и думаю, что в течение пары часов моя нынешняя оболочка придет в полную негодность. Как, я полагаю, вам известно, душа покинет тело с последним вздохом, но некоторое время останется привязанной к своему прежнему вместилищу. Ваша задача — пристально наблюдать за выходом души и, как только она окажется на свободе, незамедлительно перехватить ее и поместить в новое тело.
Катя кивнула. Поставленная задача практически ничем не отличалась от того, чем ей приходилось заниматься каждый день в лаборатории Знаменского.
— Это потребует от вас большой отваги, — продолжал Кадес. — Не знаю, как обстоят дела в вашем мире, но здесь вокруг умирающего тела начинают кружить хищные даймонии, душееды, невидимые людскому взору. Они жаждут ухватить душу и растерзать ее. Вам понадобится вся ваша смелость, чтобы противостоять им, но я уверен, что вы справитесь.
— Я помогу, — произнес Эльдар, но Кадес тотчас же вскинул руку, приказывая ему молчать.
— Любое постороннее вмешательство разрушит обряд, — с несвойственной ему жесткостью сказал Кадес. — Даймонии пожрут душу, а эндора в лучшем случае лишится рассудка, а в худшем тоже станет их жертвой. Уверяю, вам лучше остаться среди зрителей, друг мой. Что скажете, Катя?
Несколько минут Катя молчала, задумчиво глядя на висящего в капсуле Кадеса-второго и не видя его. В голове не было ни единой мысли — только звонкая пустота, как при гриппе.
— Да, я согласна. Я хочу домой, пора закончить со всем этим, — сказала она, когда тяжелое молчание стало почти физически ощутимым. Кадес торжествующе улыбнулся, словно и не ожидал другого ответа. — Эти даймонии могут как-то навредить мне, или они охотятся только за вашей душой?
— Пока вы не боитесь, они не сделают вам ничего плохого, — уверенно отчеканил Кадес.
— Хорошо, — кивнула Катя. — Я постараюсь не бояться.
Эльдар взял ее за руку — прикосновение отдалось легким ударом тока. Перед внутренним взором мелькнули наряженная новогодняя елка в питерской квартире, пустая бутылка коньяка, плед, сброшенный на пол — мелькнули и погасли, словно их и не было.
— Вы говорите, что осталась пара часов, — негромко произнес Эльдар, не глядя на Кадеса. — Дайте нам четверть часа, я должен поговорить с Катей.
Кадес понимающе кивнул.
— О, разумеется, разумеется, — торопливо заговорил он. — Я пойду готовиться к обряду, а сюда скоро придут мои слуги — займутся подготовкой госпожи эндоры. Как раз четверть часа, да…
Когда Кадес, заметно покачиваясь, вышел из лаборатории мелкими семенящими шажками, Катя отступила к шкафу, набитому бутылями с мутным содержимым и тихо произнесла:
— Эльдар, не говори ничего. Не надо.
Эльдар задумчиво сжал переносицу — этот жест был настолько полон какой-то глухой обреченности, что Катя едва сдержала стон.
— Я все-таки скажу, — промолвил он. — Послушай… Все не так, как видит наш хозяин. Далеко не так. Я люблю тебя, Кать. Эти полгода я только тем и занимаюсь, что доказываю это делами. Не слушай Кадеса, не верь ему.
Он хотел было сказать еще что-то, убедить, подобрать единственно правильные слова, чтобы любые, даже мельчайшие сомнения навеки покинули Катю — но посмотрел на нее и осекся. Протянув руку, Катя дотронулась до оскаленных драконьих пастей на браслете и сказала:
— Даже если я лишусь магии?
Эльдар закрыл глаза, словно взгляд в сторону Кати причинял ему жестокую боль.
— Я полюбил тебя, когда в тебе не было ни капли магии, — откликнулся он. — И буду любить, что бы ни случилось. Какой бы ты ни стала, каким бы я ни был…
Катя с замиранием сердца ждала, что душа дрогнет, радостно раскрываясь ему навстречу, но этого не произошло. Высокий, коротко подстриженный человек в темном плаще, в который превратился его дорогой костюм, был для нее чужим, абсолютно чужим, и Катя не знала, как это получилось, да и не хотела знать. Корочка льда, охватившая ее сердце в обеденном зале, когда Кадес сказал неприятную правду, а Эльдар не стал ее оспаривать, становилась все больше, наливалась студеной водой, как слезами.
— Прости, — прошептала Катя и не услышала своего голоса. Слезы заструились по щекам, но их она не почувствовала тоже. — Эльдар, я не знаю, что со мной такое. Прости.
Он взял ее руки в свои и осторожно — так, едва дыша, смотрят на бабочку, опустившуюся на плечо — прикоснулся к пальцам губами.