— Валяйте, спрашивайте, — проблеял я. — Мне нечего скрывать.
— Что ж, даже это уже несколько не чистосердечно, сэр, однако не станем пока заострять внимание. Не будете ли вы добры для начала сообщить нам, что вы сделали с негативом и оттисками некой фотографии, ранее находившихся во владении у мистера Крампфа?
(А вам известно, что когда в старину моряк умирал прямо в море и мастер-парусник зашивал его в брезентовую рубашку вместе с якорной скобой, перед тем как предать его тело глубинам, последний стежок по обычаю делался через нос трупа? Чтобы дать ему последний шанс ожить и заорать. Вот в тот миг я ощутил себя таким моряком. Я ожил и заорал. Этот последний стежок наконец пробудил меня от каталептического транса, в котором я, должно быть, пребывал уже много дней. Очень, очень много народу очень, очень много знает о моих делишках: игра окончена, все известно, бога в небе нет, сонная улитка лишилась своего тёрна, а Ч. Маккабрей остался «дан ля пюре нуар». [178] Он был туп.)
— С каким негативом? — лучезарно спросил я.
Они устало переглянулись и вместе начали собирать вещи. Я по-прежнему был туп.
— Стойте! — вскричал я. — Как глупо с моей стороны. Негатив. Да, конечно. Фотографический негатив. Да. О да-да-да. Вообще-то я его сжег — слишком опасно такое с собой носить.
— Мы рады, что вы это сказали, сэр, поскольку у нас есть основания полагать, что это правда. В действительности мы обнаружили следы пепла в э… причудливой ножной ванне в личной ванной комнате мистера Крампфа.
Вы согласитесь, я уверен, что сейчас было не время распространяться о приятностях французской сантехники.
— Ну вот видите, видите ли, — сказал я.
— Сколько оттисков, мистер Маккабрей?
— Я сжёг два с негативом; мне известен ещё только один в Лондоне, а из него вырезаны все лица — осмелюсь предположить, это вам прекрасно известно.
— Благодарю вас. Мы опасались, что вы сделаете вид, будто вам известны и другие, чтобы таким образом попытаться себя обезопасить. Это никак бы вас не обезопасило, а нам дало бы значительный повод к смущению.
— А, ну хорошо.
— Мистер Маккабрей, вы не задавали себе вопрос, как нам удалось так быстро оказаться здесь после убийства?
— Послушайте, я же сказал, что буду отвечать на ваши вопросы, и я буду; если у меня есть что выкладывать, я с радостью это выложу — мужество мне уже изменило. Но если вы хотите, чтобы я сам себе задавал вопросы, сначала вы должны меня чем-то накормить и напоить. Для еды сойдёт что угодно; а напиток мой в приёмной, если Кинг-Конг и Годзилла это всё ещё не разворовали. О, и мой камердинер, само собой, тоже в чём-то нуждается.
Один из парочки высунул голову в коридор и что-то пробормотал; появилось моё виски, не слишком истощенное, и я жадно присосался к горлышку, потом передал бутылку Джоку. Мальчики в костюмах от «Братьев Брукс» ничего не захотели — вероятно, живут на воде со льдом и канцелярских кнопках.
— Нет, — продолжил я. — Я не задавался таким вопросом. Если бы я начал себя расспрашивать о событиях последних тридцати шести часов, мне бы, вероятно, пришлось заключить, что существует всемирный анти-Маккабрейский заговор. Но скажите мне, если это вас приободрит.
— Мы не очень расположены что-либо вам говорить, мистер Маккабрей. Мы просто хотели услышать, что скажете вы. Пока нам нравятся ваши ответы. А теперь расскажите нам, как вы лишились «роллс-ройса». — В этот момент они включили магнитофон.
Я честно рассказал им о столкновении, но слегка изменил последующие события и красочно живописал отважную попытку Джока спасти «бьюик», когда он покачивался на самом краю; затем — как мы хотели откатить «роллс» на дорогу, как бешено вращались колеса, крошилась обочина и как наша машина отправилась в конце концов к «бьюику».
— А ваш чемодан, мистер Маккабрей?
— Блистательное присутствие духа, проявленное Джоком, — выхватил его из салона в последний миг.
Они выключили магнитофон.
— Мы не обязательно всему этому верим, мистер Маккабрей, но опять же — вышло так, что именно эта история нам и нужна. Теперь — имеется ли при вас ещё что-либо, каковое вы намеревались доставить мистеру Крампфу?
— Нет. Слово чести. Обыщите нас.
Они снова принялись изучать потолок: времени девать им явно было некуда.
Позднее дверь стукнула, и помощник шерифа внёс бумажный пакет с едой; я едва не лишился чувств от дивного аромата гамбургеров и кофе. Мы с Джоком съели оба по два гамбургера; нашим дознавателям вид порций не понравился. Они бережно оттолкнули их подальше от себя ноготками — в унисон, будто отрепетировали. В пакете ещё была картонка с чили, чтобы мазать на гамбургеры. Я увлёкся, но этот соус портит вкус виски, изволите ли видеть.