В пятницу он самым тщательным образом осмотрел собственный дом, настолько внимательно, насколько это можно было сделать, не прибегая к помощи полиции. Все вроде бы выглядело нормально, и Хэрод расслабился. Впервые за несколько лет он вдруг почувствовал, что может действовать, не опасаясь обрушить себе на голову горы дерьма в случае неверного шага.
В субботу утром, в самом начале десятого, он подъехал к своему дому, кивнул сатиру, поцеловал испанскую горничную и сказал кухарке, что она может взять выходной сразу после того, как приготовит ему завтрак. Хэрод позвонил домой директору студии, потом Шу Уильямсу, чтобы выяснить, как идут дела с “Торговцем рабынями”, – фильм находился на последних стадиях монтажа: из него вырезали двенадцать минут, когда публика на предварительном просмотре начала скучать. Затем он сделал еще семь-восемь звонков, поставив в известность своих абонентов о том, что он вернулся и работает, и связался со своим адвокатом Томом Мак-Гиром. Хэрод подтвердил, что определенно намерен переехать в старый дом Вилли Бордена, сохранив там службу безопасности. Еще он осведомился, не знает ли Том хороших секретарей. Мак-Гир не мог поверить, что после стольких лет Хэрод решился уволить Марию Чен.
– Даже сообразительные цыпки становятся со временем слишком навязчивыми, – пояснил Хэрод, – Пришлось ее уволить, пока она не начала штопать мои носки и вышивать свои инициалы на моих трусах.
– И куда же она отправилась? – спросил Мак-Гир. – Обратно в Гонконг?
– Откуда мне знать, да и какое мне дело! – оборвал его Хэрод. – Сообщи, если услышишь о ком-нибудь с хорошей головой и навыками стенографии.
Он положил трубку, несколько минут задумчиво посидел в полной тишине и отправился в джакузи.
Хэрод стоял обнаженным под горячим душем и размышлял, не окунуться ли еще в бассейн, потом лег в ванну и чуть было не задремал. Ему казалось, что он слышит на изразцовых плитках шаги Марии Чен, идущей к нему с утренней почтой. Хэрод сел, вынул сигарету из пачки, лежавшей рядом с высоким фужером с водкой, закурил и откинулся к горячей струе воды, расслабляя все свои напряженные мышцы. “Не так уж плохо, когда можно позволить себе думать о другом”, – решил он про себя.
Он снова почти погрузился в сон – сигарета догорала уже у самых пальцев, – когда вдруг из холла донесся четкий стук каблуков.
Хэрод резко открыл глаза, вытащил из воды руки и приготовился встать, если возникнет необходимость. Его оранжевый халат висел на расстоянии шести футов от него.
В первое мгновение он не узнал привлекательную молодую женщину в простом белом платье, которая вошла к нему с почтой, но, вглядевшись в глаза нимфетки на миссионерском личике, пухлую нижнюю губку и походку фотомодели, воскликнул:
– Шейла! Черт побери, как ты меня напугала!
– Я принесла вашу почту, – без всякого выражения сказала Шейла Беррингтон. – Я не знала, что вы являетесь членом Национального Географического общества.
– Господи, малышка, а я как раз собирался позвонить тебе, – торопливо забормотал Хэрод. – Объясниться и попросить прощения за тот неприятный эпизод прошлой зимой. – Продолжая ощущать неловкость, Хэрод невольно подумал: не использовать ли ее? Но нет. Это означало бы начать все заново. Некоторое время он вполне может обойтись и без этого.
– Все в порядке, – ответила Шейла. Ее голос всегда был тихим и мечтательным, но сейчас она говорила и вовсе как сомнамбула. Хэрод задумался, не открыла ли для себя эта бедная мормонка наркотики в течение долгого периода вынужденной безработицы? – Я больше не сержусь, – с отсутствующим видом добавила Шейла. – Господь помог мне это пережить.
– Ну и отлично. – Хэрод стряхнул пепел со своей груди. – Ты была абсолютно права – “Торговец” не для тебя. Все это ерунда, твой класс неизмеримо выше этого дерьма, но я разговаривал сегодня утром с Шу Уильямсом – он запускает проект для Ориона, мы с тобой идеально подходим. Шу говорит, что Боб Редфорд и еще какой-то парень по имени Том Круз согласились переснять старый...
– Вот ваш “Нэшнл Джиографик”, – перебила его Шейла, протягивая журнал и стопку писем.
Хэрод сунул в рот сигарету, поднял руку и замер. Серебряный пистолетик, вдруг появившийся в руке Шейлы, был таким крошечным, что показался ему игрушкой, и у пяти произведенных им выстрелов звук тоже был абсолютно игрушечным.
– Эй! – воскликнул Тони Хэрод, глядя на пять маленьких отверстий в своей груди и пытаясь смыть их водой. Он посмотрел на Шейлу Беррингтон, рот у него открылся, выпавшая сигарета завертелась в потоках воды. – О черт, – прошептал продюсер и медленно откинулся назад. Горячая вода поглотила сначала его тело, затем лицо.
Шейла Беррингтон с безучастным видом смотрела на то, как бурлящая поверхность окрасилась в розовый цвет, потом постепенно стала очищаться вследствие поступления свежих потоков из кранов и работы фильтров. Круто повернувшись на высоких каблуках, девушка неторопливой походкой, с высоко поднятой головой, прошла в холл, предварительно погасив везде свет. В занавешенном шторами помещении стало темно, и лишь случайные солнечные блики, отражаясь от водной глади бассейна, отбрасывали на белую стену замысловатые тени. Будто фильм уже закончился, но проектор еще работает, высвечивая странные узоры на пустом целлулоиде киноэкрана...