- Не рискнут, не рискнут… Что британцы на авантюру с нападением на германский флот учинят и нам войну объявят тоже никто не верил. Рискнули же…, - возразил Николай. – Османы и цесарцы терпят одно поражение за другим. Отчего противник будет сидеть и ждать их разгрома, не пойму…
- Государь, всеми силами антантовского флота в Константинополе командует адмирал Бересфорд. Его описывают как умного, хитрого и осторожного начальника. Он не станет рисковать флотом и экспедиционным корпусом даже при нынешних условиях. Тем более, как сообщили наши доброжелатели, на него произвели очень сильное впечатление действия наших линкоров, цепеллинов и подводных лодок. К тому же неблагоприятная погода сильно затруднит снабжение высаженных войск, - возразил Эбергард.
- Ну, посмотрим, насколько ты у нас хорош, как пророк, - смягчился император. – Итак, господа, продолжим…
Обсудили действия рейдеров в Атлантике и на Тихом Океане, своих и германских, снабжение войск и флотов всем необходимым, целесообразность выезда Николая на фронт. Спорили долго, до хрипоты, утрясая адмиральские и генеральские пожелания. Совещание закончилось поздно.
Все разъехались, а усталый, но довольный Николай поднялся в личные покои. Там его уже ждала Ольга.
«Оленька, Олежек, свет очей моих» - ласково улыбнулся он бросившейся навстречу женщине.
- Устал, Коленька? – с беспокойством спросила она, подавая ему одной рукой рюмочку горькой, а второй – пирожок.
- Немного, Оленька, - забрав рюмку, он быстро и ловко опрокинул ее, проглотил, даже не поморщившись водку и выдохнул. Взял пирожок, отломил половину, вторую вернул. Они неторопливо съели свои половинки, рассматривая друг друга.
- Лучше? – улыбнулась Иваненко.
- Да, душа моя, - ответно улыбнулся Николай. Потянулся, сбросил с себя китель. Неведомо откуда возникший лакей подхватил его и снова исчез, словно привидение, проходящее сквозь стены.
- Пойдем, душенька, - Николай, взяв Ольгу под руку, направился к спальне. Бросив на ходу появившемуся еще одному лакею:
- Ужинать не буду…
Российская Империя. Санкт-Петербург, Тверская улица. Октябрь 1909 г.
Сегодня в той самой гостиной, некогда полнолюдной и гостеприимной, Сергей Маркович Извеков находился один. Хозяин, пригласив его сюда, извинился, пояснив: «Дела». Извинившись, оставил «на минутку», предложив выпить водки, мальвазии или кларета, стоящих на столе в графинчиках.
Сергей Маркович вальяжно прошелся по комнате, пытаясь обнаружить изменения в интерьере. Ничего не заметил, пожал плечами и подошел к окну. На улице шел снег, сновал лопатой дворник, а по проезжей части походным шагом шел куда-то взвод семеновцев. Обычная, скучная, серая «рассейская» действительность. Ставшая, с точки зрения Извекова, еще более скучной и серой с началом войны. Войны ненужной, противоестественной и обязательно проигрышной, как предыдущая попытка противостоять европейской цивилизации во время Крымской кампании. Тогда англичане с французами разбили лапотное российское войско, и сейчас будет также, считал Сергей Маркович, несмотря на лукавую помощь Германии.
Извеков подошел к столу, посмотрел на графинчики и, чтобы унять волнение, налил немного водки в рюмочку. Выпил, проглотил, выдохнул. Как всегда, после хорошей водки, мир словно расцвел новыми красками, обострились все чувства. И он услышал, как кто-то идет по коридору к гостиной. Торопливо подхватил канапе с черной икрой на вологодском масле, почти не жуя, проглотил и вернулся к окну.
В гостиную вошел, улыбаясь, словно получивший миллион золотом наследства от любимого дядюшки, старый знакомый Извекова, журналист и предприниматель из САСШ, Ричард Блэк. Познакомились они на церемонии открытии «первого законосовещательного выборного органа России» и с тех пор встречались несколько раз. Причем два раза именно здесь, на Тверской.
- Здравствуйте, мистер Блэк. How are you (Как дела)? – обрадовался появлению знакомого Извеков.