— Ему лучше, — ответила она. — Тебя тут благодарить нечего. Начни он сопротивляться, ты бы его убил.
— Передай ему, что в следующий раз я его наверняка убью. Передай, что, если в следующий раз он повалится, я ему все кишки выпущу.
— Мы не сообщали в полицию, Годфри, — сказала она. — Все считают, что на него напал вор. Так что тебе повезло. — Она не прятала своей горечи, своей растерянности, казалось, тяжелые переживания состарили ее. — На этот раз. Но знай, в следующий раз я немедленно сама пойду в полицию и расскажу и о том случае тоже!
— Значит, ты все-таки его любишь, а? Скаредного старикашку.
— Ты знаешь, что не люблю!
— Прикидываешься, будто все еще не забыла меня?
— А почему я уговорила его не сообщать в полицию? Как ты думаешь? Если бы забыла, не стала бы беспокоиться.
— Как же ты сумела его уговорить? Давай выкладывай, как это тебе удалось. Что-нибудь особое придумала?
— Я не уговаривала. Я пригрозила, что уйду от него.
Годфри с насмешкой заглянул в ее корзинку для покупок.
— Вижу, он не голодает. Значит, теперь ты совсем влипла?
— Влипла?
— Ну да. Грозишься уйти, если он скажет ищейкам. А если уйдешь, он тоже молчать не станет. Вот такие делишки. Значит, ты здорово влипла.
— Тебе это безразлично? — спросила она.
— Да нет, не совсем, понимаешь, может, когда очухаюсь, то не совсем.
— Как в тот раз, когда ты вышел из больницы и я прибрала тебе комнату, приготовила обед, а ты даже не явился!
Он схватил ее за локоть.
— Послушай, Устричка, дурная твоя голова, да знаешь ли ты, на что я был тогда похож? Все лицо в швах, словно свиная щетина. Нос вздулся, как у клоуна. Вместо зубов дыры. Разве мог я тебе показаться?
Она выдернула руку.
— Разве я ни на что другое не гожусь, кроме постели? Это все, что тебе от меня нужно? Разве мы не могли бы поговорить, пообедать вместе, обсудить наши дела?
— А, поговорить… Какой там разговор, ты всегда слишком заносилась. Всегда ставила себя выше. Снисходила до меня. Так вот что я тебе скажу: Флора Воспер никогда не была такой. Она была настоящая леди, а не дешевка. Она…
— Какая жалость, что ты ее лишился! Наверное, ты поэтому и явился в усадьбу. Наверное…
— Да, поэтому я туда и явился. — Его лицо внезапно исказилось. — Поэтому и явился. Немного передохнуть и поразмыслить. О том, как все меня предали. Когда же ты навестишь меня, Перл?
Словно две щепы, прибитые друг к другу речным потоком, они ни умом, ни сердцем не могли решить, остаться им вместе или разойтись, а кругом них текла равнодушная людская толпа.
— Не могу, Годфри, нам не ужиться… Ты… мы только и делаем, что ссоримся. Я и так принесла тебе много несчастья… мы принесли друг другу много несчастья. Оставь меня в покое.
— Ты этого хочешь?
— Да… Не знаю. Иногда мне кажется, что я в ловушке.
— Я тебе позвоню, — сказал он.
— Нет-нет, не надо. Оставь меня в покое.
— Ты меня, Что ли, боишься? — спросил он.
Она вытащила список покупок и принялась его изучать.
— Я еще не купила мяса. А мне надо торопиться домой.
— Я тебе позвоню, — сказал он, — только не сразу. Выберу время, когда его не будет дома. Теперь, когда все в порядке, я пойду повидаюсь с Джудом Дэвисом, разузнаю, можно ли начинать тренировки… Позвоню тебе на следующей неделе.
— Прошу тебя, не надо, — повторила она.
Все обрадовались его возвращению. Джуд Дэвис, Пэт Принц, другие боксеры и прочий народ в тренировочном зале. Оказывается, его считали героем. Ну, как он себя чувствует? Пройдет месяц — и швов как не бывало; а видел ли он список? После боя с Кио он передвинулся вверх на целых два места. Джуд посоветовал ему отдохнуть еще недельки три, а потом начать легкую тренировку; а если он хочет пластическую операцию, ему стоит только заикнуться, но в общем-то ничего незаметно, нос почти прямой. В апреле он устроит для него один-два легких боя. Пока незачем сводить его со знаменитостью, он и сам теперь приманка. Только объяви его в афише.
Годфри с час пробыл в зале и ушел, раздумывая, как ему отомстить Джуду. Джуд глазом не моргнул, когда он вернулся. Словно ничего и не произошло. Может, Пэт и верно промолчал об их разговоре в больнице, но, с другой стороны, еще хуже, если Джуд считает его тупым бараном, которому и невдомек, что его ведут на убой. За две недели, проведенные в Хэндли-Меррик, его обида за поражение и особенно за обезображенное лицо расцвела пышным цветом. Ничтожная месть Уилфреду лишь разожгла гнев. Иногда в Суффолке, блуждая по пустынному темному дому, он строил планы, как он расправится с ними всеми. Это были безумные неосуществимые планы, но когда-нибудь, как-нибудь он придумает штуку, которая сработает.