В Трэд-холле было довольно многолюдно — джаз Хаузмена пользовался успехом. Перл вначале потанцевала разок с Крисом, потому что Хэйзел шепнула ей, не станцует ли она с ним (танцуя с Перл, Крис всегда приходил в хорошее настроение). — «А теперь, — сказала Хэйзел, — самое время его подбодрить». И на танцплощадке, да и в жизни, Крис Коук был довольно неуклюж и тяжел; Перл считала, что он слишком много о себе воображает, а когда он танцевал, то отставлял в сторону локти, хмурился и от напряжения высовывал язык, словно мальчишка, который учится рисовать. В этот вечер она всячески старалась его развеселить, но, видимо, он еще не остыл после ссоры с Хэйзел, и ничто другое его в этот момент не занимало.
После первого танца Перл непрерывно танцевала с Нэдом, почти до половины десятого, а потом музыканты сделали передышку.
Крис сказал:
— Не пойму, зачем мы явились в этот морг? Пойдем, Нэд, пропустим в баре по маленькой, пока девочки пудрят носы.
На что Нэд ухмыльнулся и ответил:
— О'кей, я готов, Крис. — Это отвечало его желаниям.
Как только они ушли, Хэйзел принялась рассказывать длинную историю их ссоры.
— Иногда кажется, что ходишь по натянутому канату. Не знаешь, куда поставить ногу. Надеюсь, он хоть сейчас не напьется.
— Если у вас теперь такие отношения, что же будет, когда вы поженитесь?
— Не знаю, честное слово, не знаю, — сказала Хэйзел, но вопрос вызвал у нее чуть заметное неудовольствие. — Ничего, через пару дней он придет в себя. Так всегда бывает.
— Может, тебе лучше не уступать ему, — посоветовала Перл.
— Легко говорить, ты-то можешь выбирать из целой дюжины поклонников.
— Только чего стоит вся эта дюжина!
— А чем они плохи, Перл? Вполне хороши, не хуже других мужчин. Выбрось ты из головы всю эту романтику! Воображала ты, и все. Тебе кинозвезду подавай или кого-нибудь в этом роде.
— Вовсе нет. Просто хочется кого-нибудь получше, чем те, что мне до сих пор встречались.
Они направились в дамскую комнату. Хэйзел целую вечность возилась с прической, и, когда они, наконец, вернулись в зал, музыка играла снова. Но их спутников нигде не было видно.
Перл это начало раздражать. Хэйзел без ума от своего Криса, но ей-то вовсе не улыбается быть брошенной парнем по имени Нэд Маккри, который с извиняющейся улыбочкой отправился выпивать и даже не подумал пригласить ее с собой. И это после того, как он столько выклянчивал у нее свидание.
Буфет, где продавали легкую закуску и кофе, находился в дальнем конце зала под аркой, за белой резной загородкой, из-за которой, сидя за сандвичами и лимонадом, можно было наблюдать за танцующими. Чтобы вернуться на прежнее место, девушкам пришлось, выйдя из дамской комнаты, пройти мимо этой части зала, и еще по дороге в туалет Перл поймала взгляды двух мужчин, оглядевших их с ног до головы. И теперь на обратном пути она снова заметила взгляды этих двоих. Очевидно, Хэйзел этого не заметила, потому что, когда те двое подошли к ним и пригласили танцевать, она очень удивилась и с довольно надменным видом ответила: нет, спасибо.
Тот, что пригласил Перл, определенно не был в ее вкусе, и в первое мгновение ей тоже захотелось ответить отказом; но тут в дверях показались Крис с Нэдом, и лицо Нэда стало еще багровее обычного — видно было, что он времени зря не терял и накачался как следует. Поэтому она встала, сказала «спасибо» и пошла танцевать с этим пригласившим ее парнем.
Перл порой думала, как противно было жить в те времена, когда танцы состояли в том, чтобы, потеснее прижавшись друг к другу, шаркать ногами по полу. Во-первых, должно быть, ужасно трудно приноравливать свои шаги к шагам партнера, если он к тому же тебе не знаком; во-вторых, приходилось все-таки о чем-то разговаривать, а она не любила разговаривать с незнакомыми людьми; в-третьих, и рассмотреть-то друг друга было невозможно на таком близком расстоянии. Такого рода танцы, по ее мнению, были до крайности неприличными.
По крайней мере, он был молод, этот паренек, пригласивший ее танцевать, лет двадцати с чем-нибудь, но роста для мужчины он был небольшого — дюйма на четыре ниже ее, — с пышной темной шевелюрой, торчащей, словно гребень у петуха, что делало его несколько выше ростом. Лицо под шапкой волос было чертовски красиво, но какой-то животной красотой. Глаза совсем темные, глубоко посаженные, гладкая, чуть оливковая кожа, длинный прямой нос, хищная озорная улыбка. Одну бровь перерезал тонкий шрам. Шелковая рубашка, черный галстук-шнурок, легкий спортивный пиджак с хлястиком, клетчатые брюки, замшевые ботинки. Все самого высшего качества. И он умел танцевать. Не как профессионал, но зато с каким огнем! Ноги его так и мелькали в стремительном движении. Когда танец окончился, он лишь сказал: