Он сказал:
— Как прошел отпуск? Сногсшибательно? Хорошо походила на лыжах? Я был занят. А то бы пришел раньше.
Понизив голос, она ответила:
— Я не хочу с вами разговаривать. Оставьте меня, пожалуйста, в покое.
— Да брось! Может, тогда вечером я немного перегнул. Но ты напрасно поддалась панике. Я бы тебя и пальцем не тронул. Честно. Это не в моих правилах.
— И не в моих тоже.
— Ну, хорошо, извини меня за тот вечер. Я же сказал. Извини меня. Мы просто друг друга не поняли, верно?
Сосед напротив свернул «Дейли телеграф» и взглянул на них.
Годфри продолжал:
— Здорово ты меня в тот вечер обвела вокруг пальца. Как ты добралась до дому?
Она не ответила.
— Не хочешь со мной знаться потому, что я простой шофер? Придаешь этому значение? Дружишь с важными шишками, с мелкотой не водишься? Это временно, дай только взять разгон. Все боксеры подрабатывают, пока им не улыбнется судьба. А мне уже недолго ждать, это уж точно. В следующем месяце у меня бой с Бобом Сандерсом.
— Прошу вас, оставьте меня, — повторила она. — Не знаю, как у вас хватило наглости, бесстыдства прийти и…
— Что? Мы просто не поладили прошлый раз, вот и все. Я же сказал, что прошу прощения. После такого боя, как в тот вечер, чувствуешь себя, словно пьяный, никак не можешь расслабиться. Не можешь, и все тут, а встретишься с девушкой — и помогает. Аж за живое берет, вот как. Поэтому мы тогда и не поладили. Но в следующий раз все будет по-другому. Можешь на меня положиться!
Поезд с грохотом мчался вперед. Рука его дотронулась до ее руки. Словно прикосновение железа, но железа, в котором заложено что-то магнетическое. Она чувствовала себя словно загнанное животное. А что, если сказать: этот человек ко мне пристает! Будьте добры, попросите его оставить меня в покое. «Дейли телеграф» и «Миррор», сидящие напротив, придут в замешательство, будут недовольны. В чем ты его, собственно, обвиняешь? Те синяки и царапины давным-давно прошли.
— Я сегодня весь день свободен, — сказал он. — Впервые за много недель. Можем обколесить весь город. Классно поужинаем. И я тебя пальцем не трону. Ей богу. Слово Годфри.
Станция Клэпэм. Что ее ждет, когда они приедут на вокзал Виктории?
— Ты совсем не такая, как другие чувихи… другие девушки. Это кое-что значит. Честное слово, ты меня раззадорила. Никогда со мной такого не бывало, поверь мне. Я все время думаю о тебе. А ты-то хоть раз обо мне вспомнила?
Тут она посмотрела на него, глаза их встретились.
— Нет.
— Нет? Честно?
За свою сравнительно короткую жизнь она привыкла к любым взглядам — от почтительно джентльменского восхищения до неприкрытой похоти, но так на нее еще никто не смотрел. Маленький черный леопард, выжидающий, когда покроет свою самку.
Она сказала:
— На вокзале, Годфри, не ходите за мной, не то я обращусь к первому же полицейскому. Я не вру. Так и знайте. Я не могу больше выносить вашего вида, поэтому прошу вас — убирайтесь прочь и оставьте меня в покое!
Ей стоило немалых усилий выговорить это, и она откинулась назад на сиденье, еле переводя дух и испытывая слабость и тошноту. Он молчал, пока они не въехали на мост. Тут он сказал:
— Ладно, Устричка, на этот раз я тебя послушаюсь. Но ты от меня так просто не отделаешься. В этом я готов тебе поклясться. Ты мне засела в душу, и думаю, что и я тоже засел тебе в душу, хотя ты этого и не признаешь. Глубоко засел. Поразмысли об этом. Мы с тобой еще встретимся.
В это утро она продала не тот номер помады, разбила дорогой флакон с туалетной водой и прозевала покупательницу, потому что не проявила должного внимания к даме, которая желала получить совет. Но Годфри опять не появлялся целую неделю, и она начала надеяться, что сумела отделаться от него навсегда.
Наступил четверг и обед на Кадоган-Мьюз. Волнуясь и боясь опоздать, она явилась раньше назначенного часа, но все четверо гостей уже были в сборе. Особняк был роскошный, но мебель показалась ей несколько странной, большинство предметов из светло-коричневого полированного ореха с большим количеством всяких завитушек и золотых украшений и с мраморными досками. Создавалось впечатление, будто ты очутился в одной из мебельных лавок в Найтсбридже. И комнаты были настолько заставлены мебелью, что почти невозможно было двигаться, без того чтобы на что-то не наткнуться. А на стенах было навешано картин больше, чем в Национальной галерее. Даже в туалете висело пять картин.
Другими приглашенными были некие мистер и миссис Бриан Аттуэл; он — какая-то видная фигура на телевидении и в театре; и мистер и миссис Симон Порчугал, молодая пара лет под тридцать, обоим не откажешь в уме и практичности. Он — агент по продаже земельных участков, совершенно, правда, непохожий на тех агентов, с которыми Перл приходилось встречаться прежде. Во время обеда она испытала несколько неприятных минут, когда не знала, ту ли взяла вилку, и т. п., но все в общем сошло благополучно. К счастью, разговоры не смолкали, так что ей не пришлось говорить слишком много. За столом прислуживал лакей, но Перл осталась о нем невысокого мнения и приметила, как мистер Энджелл раза два кинул на него раздраженный взгляд.