Тщательным изучением массовых материалов погребальных комплексов установлены значительная сложность и одновременно поразительное единообразие могильных сооружений и самих обрядов. Это свидетельствует об установлении здесь, как и в Каспийско-Черноморских степях, определенного ритуального единства на значительной территории. С другой стороны, особые проявления обряда (основные и впускные могилы, случаи половозрастной их дифференциации, вторичные захоронения и т. д.) позволяют ставить вопрос об отражении ими зарождавшегося социального неравенства и функциональной дифференциации в афанасьевских коллективах (Грязнов М.П., Вадецкая Э.Б., 1968, с. 164), т. е. о наличии у них тех же процессов, что отмечены у древнеямных племен. Новые подтверждения получила и антропологическая близость афанасьевцев с древнеямными, прежде всего, волжско-уральскими, группами при заметном отличии их от носителей, располагавшихся восточнее культур прибайкальского неолитического типа. Последние характеризуются явно выраженной монголоидностью. Афанасьевское же население и в антропологическом, и в культурном отношениях представляет собой «… крайнюю восточную ветвь европеоидных племен Евразии» (Грязнов М.П., Вадецкая Э.Б., 1968, с. 165). Широкое распространение его в степях было обусловлено теми же, что и на западе, формами скотоводческого хозяйства. Появление того же антропологического типа на территории Монголии позволяет предполагать и далекие вторжения отдельных афанасьевских групп, хотя этот вопрос, как и общая проблема границ афанасьевской культуры, далеко не ясны.
Еще раз подчеркивая многообразные, связывающие древнеямные и афанасьевские племена черты, отметим, что нет все же оснований считать последние простым дериватом скотоводческого мира Каспийско-Черноморских степей. Сами географические и экологические особенности степной полосы обусловили формирование близких экономических и культурных явлений в разных, зачастую весьма удаленных друг от друга ее районах. Значительную роль играли здесь и связи, принимавшие особо активную и действенную форму в условиях открытых степных пространств и подвижности скотоводческих коллективов. Они предопределяли распространение единых культурных черт и целых их сочетаний на огромных территориях.
Афанасьевская культура отмечена не только близостью к древнеямной, но и рядом глубоко оригинальных признаков, отличающих ее от последней. Это в определенной мере касается и таких важных этнографических показателей, как погребальный обряд (коллективные погребения) и керамика (система орнаментации). Окончательно сформировавшаяся афанасьевская культура должна рассматриваться как особое явление. Процесс формирования ее связан, очевидно, со степями Алтая и Минусинской котловины. Что же касается близости афанасьевской и древнеямной культур, то причины и характер каждого конкретного ее проявления должны рассматриваться отдельно. Однако сам факт распространения в обеих культурах единых и достаточно специфических форм хозяйства свидетельствует о едином их источнике — в данном случае, как уже отмечалось, прикаспийской части среднеазиатского очага производящего хозяйства. Близость антропологического типа является весьма серьезным индикатором общности происхождения как афанасьевских, так и древнеямных групп, позволяет говорить об общей их подоснове, которая предшествовала окончательному формированию рассмотренных культурных феноменов.
Заключая настоящий раздел, следует еще раз отметить, что решающие воздействия первоначальных центров производящего хозяйства на бескрайнюю степную полосу Евразии предопределили значительное его распространение, формирование специфических форм степного энеолита, превращение степи в важнейшую контактную зону, консолидацию здесь огромных человеческих групп, находившихся в тесном и активном взаимодействии и сыгравших весьма существенную роль во всей дальнейшей экономической, культурной и этнической истории.