Никто ему на это ничего не сказал.
Он вышел: И за ним все тоже вышли.
И собрались опять в комнате Аристарха. Долго молчали.
- Интересно, - заговорил Чернявый, обращаясь к Курносому, - как это ты сидеть не будешь? Все будут сидеть, а ты не будешь?
- Не буду! - повторил Курносый.
- А у тя что, сиделки, что ли, нету? - ядовито спросил его Брюхатый. - Она у тебя на месте: будешь сидеть, как все.
- Он там ходить будет, - подал голос Лысый.
Аристарх сидел, обхватив голову руками, и тихо покачивался.
- Не буду сидеть! - опять тупо повторил Курносый. - Вы все как хотите, а я - не буду!
- Все будем сидеть, - сказал Аристарх, не поднимая головы.
Опять некоторое время молчали.
- Конечно, - заговорил опять Курносый, - если бы ты был человек как человек, мы, может быть, и не сидели бы.
Аристарх поднял голову.
- А кто же я?
- Бабник! Шлюха в штанах!.. Да хоть бы умел, господи! А то: не выходит же ничего, нет, туда же, куда добрые люди: давай любовницу! Даже Соньку, и ту: тьфу! Рогоносец. С этой Сонькой:
- А ты подхалим, - сказал Аристарх первое, что выскочило из его оскорбленной души. - Ты перед начальством на полусогнутых ходишь.
- У меня пятеро на шее! - Курносый крепко хлопнул ладонью себя по загривку. - Пятеро!.. Ты вон с одной телкой справиться не можешь, а у меня их - пятеро. Мне не до любовниц!
- Зато тебе - до коньяка, - вставил Брюхатый.
- А ты вообще заткнись! - развернулся к нему Курносый. - Тебе-то даже полезно посидеть: может, похудеешь маленько. В институт питания собрался!.. Вот тебе и будет институт питания, - и Курносый нервно засмеялся.
Брюхатый навел на него строгий взгляд.
- Шавка, - сказал он. Помолчал и еще сказал: - Моська.
- А ты слон, да? - вступился за Курносого Чернявый. - Это не тебя по улицам водили?
- Меня, - сказал Брюхатый. - А это не тебе я нечаянно на туфель наступил: двадцать седьмого июня тыща девятьсот семьдесят третьего года: на профсоюзном собрании? Что-то ты тогда был: зеленоватый, а сейчас, гляди-ка, кукарекает. Выговор-то кому тогда всучили?
- А кто всучил-то? Кто?
- Я, в том числе.
- Да ты сам первый лодырь! Прохиндей. Выговор он всучил!.. У меня первый раз недосмотр случился.
- Минуточку минуточку, - прервал Брюхатый, - как это ты выразился - "прохиндей"? Я одиннадцать лет после суда без единого взыскания проработал! А ты мне, обезьяна, будешь еще вякать тут! Сам в выговорах весь, как: Ни одного же собрания не обходится, чтобы тебя:
- Хватит! - взревел Аристарх. - У меня вон, - показал он на стол, - семь почетных грамот лежат!.. Я и то молчу.
- А чего ты можешь сказать? - спросил его Лысый. - Там - семь почетных грамот, а там, - в сторону коридора, - пять покрышек. Я думаю, покрышки - потяжельше, перевесят. Если уж кто самый чистый среди вас, так это я.
- Ой! - изумились.
- Глядите на этого ангела!
- Прямо невеста: в свадебной марле.
- Шариков только не хватает.
- И ленточек разноцветных:
- Да! - гордо сказал Лысый. - У меня две общественные нагрузки, а у вас: У кого хоть одна общественная нагрузка?
Все промолчали.
- А-а, нечего говорить-то. Вы думаете, это на суде не учтется? Все учтется.
- Да, я думаю, все учтется, - сказал Аристарх. - Я думаю, что тот грузовичок с пиломатериалом - тоже учтется.
Лысый подрожал в гневе и обиде губами.
- Ворюга, - сказал он. - Плюс идейный ворюга: с экономической базой. Ты знаешь, сколько тебе за эту базу накинут? Вот сколько нам всем дадут, столько тебе - отдельно - за базу.
- База - для дураков, - струсил Аристарх. - Я - нормальный спекулянт, чего вы тут?
- А-а!.. Очко-то не железное?
- Но ты тоже - не ерепенься тут, кудрявый!..
В это время в дверь позвонили.
Все оторопели на миг: Брюхатый даже за сердце взялся.
Еще резко, длинно позвонили.
- По одному: с вещами, - тихо сказал Чернявый.
- Иди, - кивнул Брюхатый Аристарху.
- Может, это макулатуру собирают: пионеры, - тихо сказал бледный Аристарх. - Подождем.
Опять звонок.
- А я нож-то там бросил! - вскричал Курносый. - Подождите, я нож-то хоть уберу, а то же!..
- Топорик мой:
- А?
- Топорик, топорик, - невнятно повторил Аристарх. И показывал пальцем на комнату Веры Сергеевны. - Топорик:
- Чего топорик?
- Топорик мой тоже возьми, а то нам попытку к изнасило: ой, это: к убийству, к убийству:
- Тьфу!.. - заругался Курносый. И побежал за ножом и за топориком.
- Мама, роди меня обратно: рубля государственного не возьму, - сказал Брюхатый.
- Не будет она тебя больше рожать, - зло и тихо сказал Чернявый. - Она и за этот-то раз раскаивается, наверно.
Курносый принес нож и топорик: И засуетился с ними. И зачем-то их оглядел еще.
- Ты что? - одними губами спросил Аристарх.
- Где они лежали-то?
- Вон:
Опять звонок, на этот раз вовсе длинный, никакой не "пионерский".
- Какая макулатура! - тихо воскликнул Лысый. - Иди.
Аристарх поднялся: И медленно, тяжело - как если бы он шел уже по этапу - пошел к двери.
- Кто? - спросил он тихо, обреченно.
Из-за двери что-то ответили:
Аристарх смело распахнул дверь и налетел на вошедшего:
- Какого черта ходишь тут?! Звони-ит!..
Вошедшим был Простой человек. Он держал ящик с коньяком и улыбался.
- А я думал, нет никого! - он не обратил никакого внимания на ругань Аристарха, он держал в руках ящик с коньяком и улыбался. - Куда, думаю, они подевались? Договаривались же вчера. Вот он!
И Простой человек пошел с тяжелым ящиком к столу.
- Ну, ребятки, седня нам: до Владивостока хватит.
На него молча смотрели.
Только Брюхатый сказал:
- Идиот: Василий Блаженный. На полатях вырос.
- А чего вы такие? - только теперь заметил Простой человек. - А? Что вы сидите-то, как вроде вас золотарь облил?
- Хочешь в свою Сибирь? В деревню? - спросил Брюхатый.
- Хочу, - сказал Простой человек. - Нынче поеду: у меня в сентябре отпуск:
- А в долгосрочный отпуск поедешь?
- Стоп! - воскликнул Чернявый. - Идея! Вот идея так идея, - и он вскочил, и обнадеживающе посмотрел на всех: - Кажется, мы спасены!
- Как? - спросили все в один голос.
- Ждите меня! - велел Чернявый и куда-то убежал - вовсе, из квартиры.
ВЕЧЕР, КОТОРЫЙ НЕ УСПЕЛ ПРЕВРАТИТЬСЯ В НОЧЬ
"Пассажиры" ждали. Сидели молча и ждали. Стоял коньяк на столе, но никто к нему не притрагивался: Нет, одна бутылка была распочата; похоже, это Простой человек пригубил. Но и он тоже сидел и ждал. Тикали часы, слабо слышалась какая-то значительная кинематографическая музыка: Вера Сергеевна опять смотрела телевизор.
Долго-долго сидели и ждали.
Наконец Простой человек не выдержал и встал:
- Пойду еще раз, - сказал он. - Хлопну для смелости - и пойду.
Он выпил коньяку: Все - от нечего делать - внимательно глядели, как он наливал, как подержал рюмку в руке, тоже глядя на нее, и как выпил. Простой человек выпил и пошел к Вере Сергеевне.