— Держи «трехкрылку». Только осторожно, не помни!! — сказал Осгут, протягивая свое изделие Симуру.
Дрожащими руками юный древолюд принял хрупкую «трехкрылку», ежась от щекотки, когда ее жесткий мочальный хвост прикасался к его голым коленкам. Колдун принялся разматывать жгут из мертвых лиан со своего кулака. Освободив его наполовину, Осгут велел Симуру поднять «трехкрылку» как можно выше над головой. Юнец сделал это. Гуляющий по поляне ветер тут же попытался вырвать у него из рук изделие Осгута. Листья опахальника, натянутые между прутьями, затрепетали, издавая тоненький гул. Симур почувствовал, что рукотворная «трехкрылка» при всей своей неказистости обладает удивительной силой.
— Я сейчас побегу! — крикнул ему колдун. — А ты, когда лианы натянутся очень туго, отпусти «трехкрылку». Понял?
Юный древолюд судорожно кивнул. Он уже едва удерживал строптивое колдовское изделие, которое под напором усиливающегося ветра так и норовило вырваться из рук. Осгут бросился бежать. Жгут из лиан натянулся туго, совсем как сторожевая паутина в Гнездовьях, охраняющая пауков-людоедов от нежеланных гостей. Симур разжал пальцы, и «трехкрылка», которая словно только и ждала этого, взмыла в синеву. Колдун постепенно разматывал жгут, не позволяя творению рук своих отправиться в свободный полет, а его ученик стоял, задрав голову к небу, забыв обо всем на свете.
— Ну что, Симур, — сказал Осгут, подходя к нему. — Хотел бы ты вот так же подняться над Лесом?
— Еще бы! — выдохнул тот, завороженно глядя на крохотное пятнышко, едва различимое на фоне сияющей синевы. — Но разве такая малютка сможет меня поднять?
— А ты неплохо мыслишь, почка, — в своей обычной манере отозвался колдун. — Такая малютка, конечно же, не сможет. Это всего лишь игрушка, но вот если ее увеличить в несколько раз…
Ветер начал ослабевать, и «трехкрылка», покачиваясь из стороны в сторону, словно танцуя, стала опускаться на поляну. Осгут принялся быстро сматывать жгут, а его юный ученик заметался, пытаясь ухватить летающую игрушку до того, как та зацепится за какие-нибудь колючки. Ему это удалось, и он гордо показал пойманную «трехкрылку» своему учителю, но тот лишь безразлично кивнул. Он даже швырнул юнцу моток лиан, как бы подчеркивая, что отныне это его игрушка. Симуру так хотелось поделиться с кем-нибудь восторгом, который распирал его, но, похоже, колдуну было, что чувствует сейчас его ученик.
К обиталищу они возвращались не торопясь. Осгут был погружен в свои размышления, а юный древолюд весь сосредоточился на том, чтобы не повредить чудесную игрушку. Между тем солнечный свет потускнел. Его лучи уже не падали сверху, как это было совсем недавно, а пронизывали лесную чащу насквозь, вытягивая тени и вспыхивая багряными искрами на потеках смолы, которую выделяла кора деревьев. Рой светляков-мерцунов пронесся, едва не задев Симура по лицу. Раскатистая дробь нарушила предзакатную тишину Леса — птеродятлы приступили к вечерней кормежке.
В прежние времена юный древолюд не упустил бы возможности насладиться окружающей его красотой, но сейчас он мысленно поднимался на «трехкрылке» над Лесом, высматривая вдали громадное дерево, на котором обитает великан. Неужто такая хлипкая штуковина сможет его поднять? Осгут сказал, что ее нужно увеличить в несколько раз. Значит, придется взять не прутики, а ветки покрепче, а между ними натянуть не обрывки, а целые листья опахальника. Да и мертвых лиан придется нарезать покрупнее и подлиннее. Симур, и сам того не подозревая, начал в уме конструировать летательный аппарат, хотя таких слов не было в языке его племени.
У жерди, ведущей внутрь жилища колдуна, вышла заминка. На этот раз Осгут не стал помогать своему юному гостю, пришлось тому самостоятельно соображать, как попасть в «корзину», что висела почти на недосягаемой для него высоте, и при этом не поломать «трехкрылку». Покумекав, Симур сделал на конце жгута, на котором игрушка взмывала в небо, петлю и забросил ее на нижнюю перекладину, а «трехкрылку» повесил на спину, привязав за мочальный хвост. Теперь вскарабкаться в обиталище колдуна стало нетрудно, и через несколько мгновений юный древолюд был уже там.
Пока он возился внизу, солнечный свет погас, рассыпав рубиновые отблески по каплям росы на листве. Внутри колдовского дома было темно, хоть глаз выколи, но когда зрение приноровилось, то стали различимы наливающиеся живым светом пятнышки мерцунов. Светляки окутывали стены, утварь и самого хозяина призрачным зеленоватым ореолом, из-за чего все казалось ненастоящим… Симур снял со спины «трехкрылку», пристроил ее в дальнем углу. Чем еще себя занять, он не знал.