Симур вскочил и посмотрел ему в глаза. В зеленых зрачках толстяка плавала сонная муть, но он не врал и не притворялся. Похоже, Лима действительно не помнил, что они делали после заката.
— Ты еще здесь усни! — разозлился на него Симур. — Пошли за водой, а то все растащат.
И они перебрались на другой сук, где произрастал дожделодец. Наполнили из него оба бурдюка и плетенку Лимы. На обратном пути надергали грибунов. Отягощенные добычей, вернулись к воротам, где уже скапливались другие водоносцы. Стражники не только выпускали всех разом, но и впускали тоже. Так что у любителей наружных вылазок оставалось достаточно времени, чтобы побыть на свежем воздухе. Правда, Симур давно заметил, что большинство его сверстников чувствуют себя вне городских стен не слишком уютно. Вот и сейчас они жались поближе к запертым воротам и друг к дружке.
Раньше его это удивляло. А теперь он стал понимать, почему так происходит. Взрослые с младенчества запугивают своих отпрысков реальными и мнимыми опасностями внешнего мира. Да, снаружи случается всякое. Можно сорваться с покатой ветки, прежде срока упав к Корням, или напороться на пауков-людоедов, или оказаться в гуще разборок между птеродятлами, которые запросто могут выклевать ротозею глаза или оторвать уши. В Лесу опасны даже грибуны, если их поразила слепая плесень. Не говоря уже о стригунах, мыльниках, глазовертках и прочей мелкой нечисти, осложняющей жизнь древолюдам. Есть и другие ловушки и неприятности, подстерегающие за пределами Города.
Большинства из них легко избежать, если знаешь, как себя вести в Лесу. Ведь для его обитателей древолюд чаще всего не жертва, не добыча, а опасный и непредсказуемый хищник, пусть и не питающийся мясом. Только древолюд способен разорить гнездо балаболок ради прихоти или сбросить к Корням череду ползунцов только потому, что эти безобидные слизни при движении делают кору скользкой. Так стоит ли внушать молодняку страх перед Лесом, если тот и сам боится двуногих? Симур считал, что это глупо. Хотя бы потому, что Город зависит от Леса, а не наоборот. Если древолюды перестанут выбираться за пределы своего трухлявого вместилища, они вымрут от голода и жажды.
Из смотрового лаза над воротами выглянул Сигнальщик, пересчитал молодняк по головам и скрылся. Заскрипели канаты, ворота дрогнули и начали подниматься. Едва образовалась щель, достаточная, чтобы в нее могли проскользнуть самые рослые из водоносцев, раздался щелчок плети. Принесшие в Город драгоценную влагу поспешили скрыться за трухлявыми стенами, которые лишь казались надежными.
Приятели опорожнили бурдюки и плетенку в громадную бадью. Теперь они могли немного побездельничать. Симур хотел было еще раз спросить у толстяка, точно ли тот ничего не помнит о послезакатном приключении, как вдруг послышался грозный окрик Сигнальщика. Юный древолюд вжал голову в плечи, ожидая удара, но его не последовало. Это было странно, и потому он обернулся, с ужасом глядя в свирепое лицо стража.
— Оглох, что ли?! — прорычал Сигнальщик. — Ступай в Кокон Совета! Тебя хотят видеть Старейшины!
Не только Симур, но и все, кто слышал слова стража, были поражены этой новостью. Такого не бывало, чтобы Старейшины велели предстать перед ними юнцу. Да и взрослые удостаивались такой чести нечасто. И каждый такой случай обсуждался городскими старухами в течение сотен солнц. Иными словами, Симур, сам того не желая, подал повод для новых сплетен, когда ему и от прежних-то не было покоя. Не прошло и нескольких мгновений, как слух о том, что его вызывают к себе Старейшины, разнесся по Городу, и теперь на него пялились десятки любопытных глаз, а эхо шепотков разносилось под щелястым городским сводом.
Кокон Совета находился в центре тоннеля, что простирался на тысячу шагов в обе стороны. Это было самое укрепленное место в Городе, и оно ничем не напоминало спальные коконы, сплетенные из высушенных древесных волокон. Основу твердыни Совета составляла скорлупа исполинского ореха, которую со всех сторон подпирали совершенно гладкие, лишенные коры сучья, похожие на изогнутые клыки птеродятлов, только увеличенные в сотни раз. Проходы между этими «клыками» закрывали муравьиные кучи. Жгучие муравьи иногда покидали свои обиталища и расползались по Городу, кусая ни в чем не повинных древолюдов. Укусы их были мучительны, но горожане мирились с этим ради безопасности Старейшин.
Подходя к Кокону, Симур больше всего боялся, что его без всяких разговоров запихнут в одну из сторожевых куч и разозленные жгучие муравьи искусают его до смерти. Однако все обошлось. Охраняющий Совет страж просто отогнул в сторону занавеску и пропустил его внутрь. В Коконе оказалось неожиданно светло. И освещался он не гнилушками, как остальной Город, а светляками-мерцунами. Они ползали по внутренней поверхности скорлупы, сплетаясь в причудливые узоры, которые что-то смутно напомнили Симуру. Кроме мерцунов, озаряющих Кокон, Симур разглядел темные ниши, где виднелись неясные силуэты.