Он даже не успел сообразить, что силуэты эти и есть Старейшины, которых ни он, ни его приятели из молодняка никогда не видели. Симуру стало настолько страшно, что он попятился к выходу, но там маячил Сигнальщик со своей плетью, так что хочешь не хочешь, а придется оставаться здесь. Мгновения текли одно за другим, а в Коконе ничего не менялось. Стараясь не смотреть на безмолвные силуэты в нишах, Симур принялся разглядывать мерцающие узоры, сплетаемые светляками. Их медленное кружение, сопровождаемое изумрудными вспышками, завораживало.
— Не правда ли, они похожи на огоньки в послезакатном небе? — раздался знакомый голос.
Симур завертелся на месте, пытаясь разглядеть того, кто произнес эту фразу. Невероятно, как чужак мог проникнуть сюда?! В сердце Города! В святая святых! Может, это какое-то испытание, которому решили подвергнуть его Старейшины? Да-да, конечно! Они узнали о его послезакатных похождениях и намеренно приказали доставить сюда чужака из узилища, чтобы разоблачить дерзкого юнца. Вот только где они его прячут? Пусть покажут этого предателя!
— Я здесь! — откликнулся чужак, и один из силуэтов вдруг выдвинулся из ниши.
Несмотря на то что он был закутан в лепестковый плащ, Симур узнал его по узким глазам и плоским ноздрям. Страх и оцепенение вновь охватили юного древолюда. Чужак, кривя губы в усмешке, разглядывал его с ног до головы, будто видел впервые.
— Ты думаешь, что Старейшины приказали притащить меня сюда, чтобы разоблачить такую жалкую почку, как ты? — спросил чужак и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Поверь, Старейшинам нет никакого дела до червяков, питающихся гнилью. Им вообще ни до чего нет дела. И знаешь почему?
— Н-нет… — еле выговорил Симур.
— Ответ прост. Они давно упали к Корням!
С этими словами чужак кинулся к нише и выдернул из нее какой-то мешок, в котором что-то глухо брякнуло.
— Это кости, — объяснил он, без всякого почтения пнув мешок, который снова отозвался сухим костяным стуком. — Понял, юнец? Городом управляют мертвецы!
Глава третья
До встречи!
— Ты лжешь!
— Лгу?! — Чужак расхохотался. — Спроси у своей матери, когда в последний раз в Совет принимали новых Старейшин взамен тех, что упали к Корням?
— Боюсь, что вместо ответа я получу от нее затрещину.
— Получишь. А почему? Почему вместо ответов ты всегда получаешь лишь затрещины?
— Потому что сую нос не в свои дела.
— Нет. Потому что ни твоей матери, ни Ведуну, ни другим взрослым нечего тебе ответить, Симур. Никто из них ничего не знает, кроме нескольких заученных полуистин, что передаются из поколения в поколение. Что касается Старейшин… Не только твоя мать не помнит, когда в последний раз сменился хоть кто-нибудь из них, но и мать твоей матери, и мать матери твоей матери. Настолько давно мертвы Старейшины.
— Этого не может быть! — выкрикнул Симур, мир которого рушился прямо на глазах. — Они отдают приказы! Они вершат суд! Они утверждают и снимают табу! Без них уже давно не было бы Города!
— А его и так почти уже нет, — откликнулся чужак. — Оболочка его гниет. Древолюдов рождается все меньше. Страх перед Лесом мешает вам покинуть пределы этого трухлявого вместилища. Вы едва-едва набираете еды, чтобы жить впроголодь. А вскоре вам нечем станет утолять жажду. Старые дожделодцы опадут, а новые растут далеко за пределами того круга, что очерчен Старейшинами. Впрочем, еще прежде, чем жажда возьмет всех вас за горло, Город будет разрушен и рухнет к Корням.
— Но почему?!
— Об этом как-нибудь потом. Мы еще много раз будем говорить с тобою, Симур. Для начала задайся вопросом: как эти мешки с костями могут управлять живыми?
— Да, как? Я не понимаю.
— На самом деле это очень просто, Симур.
— Тогда объясни!
— Как я уже сказал, это очень просто. Древолюдами управляют страхи, привычки, закостенелые обычаи, ну и насущная необходимость, конечно. Предыдущее поколение передает все это гнилье следующему, и на этом держится так называемый Город. Вот скажи, Симур, почему ты раз в седмицу скоблишь стены этой колоды?
— Потому что так надо! Так установлено Старейшинами.