не спотыкается, но знает, что ему делать?
Когда змея совершенна,
когда кролик копошится
В белой звездной тишине?
...
Те, кто были сакральны, остались таковыми,
...
...только взгляд, видящий это,
дрогнул и отвернулся.
Денис Левертов, «Войди в животное присутствие»
В этой культуре нас учили бояться интимности и развивать объективность, так что неудивительно, что мы быстро признаем величие прибрежного красного дерева, но при этом с трудом замечаем тихую красоту калифорнийского широколистного шалфея. Или что нам не удается защитить быстро исчезающий шалфей от беспорядочного разрастания пригородов, но временами мы составляем и подписываем петиции с целью сохранения гигантских окрашенных красным цветом деревьев. Неудивительно, что когда людей просят назвать дикого животного, которого они знают, они скорее назовут самого крупного, бросающегося в глаза или самого известного, такого как медведь, ястреб или волк. Или что наиболее яркие кампании по спасению находящихся под угрозой вымирания видов уделяют внимание чрезвычайно символичным белоголовым орланам, привлекательным пандам и чудовищным акулам.
Как мы знаем, в опасности находится сама структура биологического разнообразия, состояние экологического равновесия и даже само продолжение одухотворенной эволюции. Эти вещи зависят не только от черных носорогов и искорененных медведей гризли, но также от ослабленных сообществ планктона и осажденных кораллов, от маленьких сумчатых крыс и красных мухоловок, от быстро исчезающих медоносных пчел и квакающих лягушек. В какой-то степени, чем меньше форма жизни, тем более незаменимы функции ее вида. Если бы орлы вымерли сегодня, другие виды более или менее смогли бы исполнить их роль как охотника, питающегося падалью. Но если бы, например, нам пришлось потерять многие виды плесени — прокладывающей сейчас свой путь через святую землю этого мира словно кружево, — это была бы катастрофа для всей наземной жизни. Если подумать, то и бабочки, и муравьи критически важны для здоровья леса, а микробы, которые разлагают органическую материю в почву, могут быть самыми важными из всех.
Ясно, что последствия нашей «отделенности» являются как личными, так и экологическими, как духовными, так и физическими. Наше невежественное отношение к микрофлоре и микрофауне потенциально уничтожает нас точно так же, как уничтожает и ее. Мы вырождаемся из-за собственной дистанции от кружащихся муз птичьего полета и мудрого совета полевых мышей. «Незначительная» певчая птичка дает нам уроки наследственной преданности и радости перед лицом любых обстоятельств. Колибри поднимает вопрос смерти и перерождения, стремительно взлетая из неподвижности, подобно воскресшему Иисусу. Самая маленькая змейка может научить честности и доверию. «Нехаризматичные» бросают вызов нашему уровню осознанности и способности к благодарности. Непривлекательные виды испытывают наши концепции прекрасного, а миловидные делают нашу способность обнимать и любить шире. И каждая необычная жизненная форма утверждает в нас искупительную веру в чудеса!
Те, кого мы проглядели и осмеяли, являются частью наших избирателей, как и все Творение. Каждый со своей родословной является частью влияний, сформировавших нас. Мы развивались с ними как часть этой таинственной божественной задачи, и таким образом мы отражаем и включаем в себя всех. Есть план растений и животных, из которого поднялся человеческий род. Они наше питание и вдохновение, наши учителя и тотемы, наши компаньоны и проводники в этот мир. И они, каждый из них — это силы, которые помогают нам носить имя человека.
Без сомнения, сейчас не найдется более ошеломляющего изображения, чем известные фотографии Земли на фоне черноты космоса. Эти образы, более чем что-либо другое, дают нам представление о том, насколько на самом деле конечна и даже хрупка наша голубая планета. И чтобы по-настоящему почувствовать мир природы, нам нужно подойти достаточно близко, чтобы задействовать свои недостаточно используемые органы чувств... прикоснуться и ощутить запах и вкус! Нам лучше уделять внимание отдельному континенту, чем всему земному шару — отдельному биорегиону, особой горной гряде, легко узнаваемому каньону, определенному изгибу реки, какой-то отдельной точке рядом со знакомой искрящейся водой. Воистину, мы можем узнавать Землю только по одному камню за раз, в той точке, где своим чувствующим телом мы соприкасаемся с дышащей, дающей рождение Гайей.
Любое истинное понимание приходит не столько из информации, сколько из взаимоотношений. Фактически, чем более интимны эти взаимоотношения, тем глубже наше понимание. И это одинаково, говорим ли мы о планете или о возлюбленном: мы учимся через процессы взаимодействия и взаимности. Через телесное, эмоциональное и духовное знакомство мы получаем информацию о тонких деталях и едва уловимых нюансах «другого». Мы начинаем узнавать каждую привлекательную родинку на теле возлюбленного и замечать каждую оспинку, угрожающую шрамом. Мы знакомимся со звуком его дыхания, когда он сладко спит, замечаем, как оно ускоряется в моменты страха или животной страсти, и беспокоимся, когда оно становится поверхностным в болезни или замолкает в смерти. Мы открываем самые редкие и наименее очевидные качества своего возлюбленного и уделяем им внимание, наслаждаясь близким общением — и универсальностью — обычного и космического. Точно так же мы учимся приветствовать появление каждого нового сладкого бутона на наших домашних растениях, и читать знаки, которые они подают, сигнализируя об удовлетворенности или страдании. Возможно, мы начнем замечать какие-то свидетельства бедственного положения бухты, в которой проводим выходные за выходными, станем признательны за каждую находящуюся сейчас в опасности птицу, будем осознавать каждую обычную букашку и пузырек на воде!