Слово «жертвенный» происходит от того же корня, что и слово «сакральный»[34]. Когда мы жертвуем планы и привычки, склонности и выгоды и, в конце концов, свои жизни на алтарь своей любви... это наше действие становится частью сакрального зова.
Не во искупление наших собственных или чужих грехов, но чтобы вернуть какую-то часть себя тем силам и месту, что подарили нам рождение. Молодой человек на триподе перед воротами биотехнологического промышленного комплекса — это подросток Один, свисающий с древа познания. Группа жителей острова Бикини, пожилые японцы и матери штата Юта, пресекающие границу места для проведения ядерных испытаний в штате Невада, обладают большим, чем факир, сидящий в позе лотоса на своем твердом как камень, насесте. Женщина, пристегнувшая свою шею к воротам компании «Пацифик Ламбер» с помощью криптонитового велосипедного замка, в лицо которой пускают слезоточивый газ, призывает силу, рисуя молящегося танцора-солнцепоклонника племени сиу с черепами буйволов, висящими на кровавых кольях в его груди.
Когда мы решаем, какие действия нужны для защиты Земли, мы чувствуем зов идти напрямую к источнику. Успокаивая болтливый ум и открываясь исполненным смысла сигналам, идущим от всей остальной живой планеты, мы создаем состояние уважения, необходимого для понимания. Это наша естественная, хотя и часто подавляемая способность общаться с остальными представителями земного Целого, служить каналом для их выражения и посылать в ответ свой собственный отклик Целому, отправляя ему информацию так же, как оно отправляет нам. И действовать, исцеляя себя, сообщество и планету — как инструменты Целого и святого Всего.
Как бы человек ее ни называл, существует неопровержимая сила, которая течет через эту планету; энергетическое единство; лежащий в основе или даже мистический образец — включающая все сущность, которая одушевляет, вдохновляет, просветляет и дает силу для эволюции как духовных, так и телесных форм, входящих в нее существ. Даже самые интеллектуальные и невежественные из нас могут ее почувствовать. Будучи детьми, мы знаем ее, но потом в определенный момент мы соглашаемся присоединиться к коллективному отрицанию. Я рос в больших городах, где совсем не было здоровой духовности, к которой можно было бы обратиться или у которой можно было бы получить знание. На меня оказали впечатление скорее не увлеченные делом люди и примеры активизма, но растерянные массы и самодовольные льстецы. И, как и большинство людей в американской культуре, меня окружала апатия и атеизм, технологические памятники научному исследованию. И тем не менее ничто из прочитанного и увиденного мной не уменьшило реальности таинственного и чудесного. Я все еще признавал божественное присутствие во всех вещах и, прежде всего, видел его в том, что находится в мире природы: в скворцах-поселенцах, занимающих дорожные знаки, в плюще, отделяющем фасады от претенциозных правительственных зданий, и в вечно неприручимой природе. Я чувствовал его сразу же под тротуаром, беременное набухающим семенем и ощутимой целью: дикостью духа и Духом Земли.
Мы одновременно благословенны и прокляты своей способностью к саморефлексии. Те, кто принимает живую землю, всегда движутся ближе к земле, чтобы лучше слышать, как исполняют горловое пение шаманы Тувы на земляных полах, как практикуют в поисках видений американские индейцы в вырытых ямах и как ранние ирландцы наблюдают знаки и знамения внутри «Тай’н аллиу», кельтской парильни. Наиболее ценное понимание работы этой планеты скорее придет из личного интимного взаимодействия с плотью ее существа, чем из умных выводов. Наша роль внутри этого Целого проясняется не когда мы перенимаем управление, но когда мы настраиваем себя, соотносим свои планы и восприятие на большее созвучие с существующей по сей день волей святого, здорового, планетарного организма.
Мы ищем руководства Матери-Земли, Гайи через наши отношения с определенным, особым местом — местом, которое мы хорошо узнали и глубоко ценим. Для меня это определенная излучина реки Святого Франциска, к которой я даже сейчас стремлюсь вернуться. Для других это может быть драгоценное место для кемпинга, известный пик за городом или очаровательная часть их собственного сада. Так мы соединяемся со всей вселенной через вечность одного прикосновения. Этот метод — путь наших прабабушек и прадедушек — охотников и собирателей, путь сильной и решительной Природы, путь воплощения Духа.
Наши древние предки верили и действовали в соответствии с верой, что настанет конец света, если они не смогут должным образом в должное время провести свои ритуалы. И по сути это было верно, потому что церемонии укореняли людей в правильных отношениях с Землей, без которой люди не выжили бы. Народ, отвратившийся от путей Природы, должен был в конце концов исчезнуть в результате этой отстраненности, и тогда, по крайней мере для этого народа, настал бы действительно конец света. Все обстоит точно так же для нас сейчас. Без взаимных, ритуальных взаимоотношений с миром природы, без этого искусства церемонии и чувствования, что объединяет нас с телом Земли, мы обречены бесконечно повторять те самые из своих ошибок, что сильнее всего подрывают силы. Единственное, что стоит между здоровой планетой и ядерной или биологической катастрофой — это мы сами, то, как мы выбираем воспринимать, относиться и возвращать сакральность живому миру, частью которого являемся.