И в то время, как лаборатория Эдисона освещалась ярким светом электрических ламп, сэр Уиллиам Пирс, шеф-инженер Британского Почтового Союза, читал лекцию для членов Королевского Общества в Лондоне в полумраке комнаты, освещенной мерцающим светом газовых ламп. Сэр Пирс объяснил своей аудитории, что параллельное соединение ламп — это “абсолютно идиотская идея”. Кстати, тремя годами ранее этот же сэр Пирс отказался от внедрения телефонов в почтовом ведомстве. Он заявил, что “в Британии достаточно маленьких мальчиков, чтобы доставлять послания”.
Естественно, высоконаучные мнения не смогли воспрепятствовать внедрению изобретений Эдисона. Но произошло это прежде всего благодаря вере в его технический гений со стороны инвесторов, таких, как Дж. Морган и В. Вандербильд. Но сколько замечательных изобретений в течение долгих десятилетий не могли пробить себе дорогу или вообще оказались похороненными в архивах.
Достаточно упомянуть идею бронированной машины — танка, выдвинутую в 1912 г. австралийским изобретателем де Молем и отвергнутую Британским военным офисом.
Первая демонстрация работающего телевизора, проведенная в 1926 г. британским изобретателем Бэйардом для членов Королевского Общества, была воспринята как некий фокус. Половина членов комиссии просто не поверили своим глазам, остальные прокомментировали увиденное, как “полная чепуха”, “непонятно, зачем это нужно?”, “какой полезной цели это может служить?”.
Большинство идей великого мечтателя Николы Тесла так и остались на бумаге. Причем речь идет не только о передаче энергии на расстояние, но и о паровой турбине оригинальной конструкции, которую многие считают более эффективной, чем турбина Чарльза Парсонса, принятая во всем мире. Кстати, и Парсонсу потребовался не один десяток лет и незаурядная изобретательность, чтобы доказать значимость своего открытия. Дело было так.
4 июля 1897 г. Британский флот, самый сильный в мире на тот период, давал парад в честь бриллиантового юбилея Ее Величества Королевы Виктории. 166 боевых кораблей были выстроены в пять рядов, каждый по пять миль длиной. По периметру эскадру патрулировали торпедные катера — самые быстрые суда королевского флота.
Внезапно, к изумлению всего адмиральского состава, маленький кораблик, всего 100 футов длиной, вторгся в расположение безукоризненно выстроенной эскадры и гордо поплыл по направлению к королевской трибуне. Тотчас же два торпедных катера рванулись в сторону нарушителя, но он начал легко уходить от своих преследователей и скоро оставил их далеко позади. Маленький кораблик развил скорость 34 узла — почти 40 миль в час, что вдвое превосходило скорость его преследователей. Капитаном этого корабля был Чарльз Парсонс, более 20 лет пытавшийся предложить Адмиралтейству изобретенную им паровую турбину. Все было напрасно, пока он не решился на дерзкую демонстрацию перед лицом королевских особ и всего адмиральского флота. Только после этого началось триумфальное шествие турбинного флота по мировым океанам. Хотя, кто знает, может быть, турбина конструкции Теслы была бы более эффективной?
Так что же получается? С одной стороны, нам грозят многочисленные жулики и шарлатаны, с другой — оголтелые борцы за “чистоту науки”, готовые не просто выплеснуть ребенка вместе с водой, но задушить его при рождении. Как же разобраться и не
потерять голову в этом море информации? Есть ли объективные критерии, позволяющие понять, что вот это — великое достижение науки, а вот то — фантазии полуграмотного инженера?
К сожалению, приходится признать, что таких критериев нет. Каждый случай требует индивидуального рассмотрения, и каждый случай таит в себе неразгаданную тайну. Основным критерием, конечно, является время, и с высоты нашего столетия наглядно видны интеллектуальные взлеты и досадные заблуждения предыдущих поколений. Новые идеи легко входят в жизнь, когда поколения, к которым принадлежали критики этих идей, из жизни уходят. Но есть ли у нас время ждать сто лет, чтобы быть услышанными? Конечно, нет. Вот и приходится опираться на здравый смысл, интуицию и профессиональное чутье. Сохраняя при этом непредвзятость и широту мышления, горячее сердце и холодный ум. Очень непростая позиция. Гораздо легче заниматься критиканством и громить чужие идеи, не влезающие в прокрустово ложе собственных представлений.