Одаренный художник даже превзошел самого великого создателя кошмаров. Пройдясь как бы вскользь по бесхитростным «странным» рассказам, он целиком сосредоточился на самых жутких. Взгляд мой остановился на «Падении дома Ашеров». Черно-белая иллюстрация к последней сцене ввергла меня в дрожь. Надпись под гравюрой была: «…там, за ними,[4] высокая, окутанная саваном, и вправду стояла леди Мэдилейн. На белом одеянии виднелись капли крови, на страшно исхудалом теле — следы жестокой борьбы».[5] Но воплощенный в рисунке образ истекающей кровью женщины с искаженным мертвенно-бледным лицом живо передавал смертные муки, что испытала героиня рассказа, заживо положенная в гроб.
Я перелистывал страницу за страницей, и повсюду мне попадались рисунки под стать первому. Художник, к примеру, не преминул изобразить черного кота на голове мертвеца, замурованного убийцей в подвальной стене вместе с трупом жены.
Не забыл он и «Беренику», со зловещей тонкостью выписав ослепленного жестокостью маньяка, вырывающего зубы изо рта мертвой возлюбленной. А с каким блеском воплотился его талант в «Колодце и маятнике»! С каким мастерством изобразил он адов колодец, который не дерзнул описать даже сам По, — ему хватило запечатлеть один только взгляд обреченного на лютую казнь, склонившего голову над краем бездны.
Но самым жутким рисунком была картина пробуждения месье Вальдемара,[6] тело которого разложилось после полугодового гипнотического сна на глазах у трех потрясенных очевидцев.
С трудом оторвав взгляд от завораживающе-страшной иллюстрации, я перешел к другим писателям, представленным в разделе «Общая литература». «Общая, да неужели!» — насмешливо проговорил я. «Своеобразная» — так было бы куда вернее. Тут были «Цветы зла» Бодлера, «Сквозь ад» и «Озарения» Рембо и «Обезьянья лапа» Джэкобса, многие рассказы Ловкрафта, где во всей своей жути проявилось его неистовое воображение, и множество других сборников в том же духе; мне нравится такая литература, и все же я не мог понять, с какой стати она оказалась в психиатрической больнице, где ей совсем не место. Быть может, в этом крылся некий умысел?
Придя немного в себя, я обратился к разделу «Философия и метафизика». Книги, составлявшие этот раздел, были посвящены исключительно оккультизму, спиритизму, истории привидений, реинкарнации и парапсихологии. Я мало что смыслю во всем этом, но мне показалось, что здесь были собраны труды далеко не одинакового достоинства. Единственное, пожалуй, что их объединяло, — это мысль о существовании некой сверхъестественной формы. Лживые измышления фанатиков соседствовали с серьезными изысканиями ученых или людей, имеющих то или иное отношение к науке.
«Дома с привидениями», «Тайна смерти», «После смерти» Камиля Фламмариона стояли рядом с трудами Сведенборга; книга Жака Бержье — с «Миром привидений» Даниеля Эммера и Алекса Рудена; «Общение с потусторонним миром» Брауна Розмари — с «Историей развития магии во Франции» Луи Повеля и Ги Бретона и какой-то книгой Алана Кардека. На полках этого раздела громоздились стопки бюллетеней спиритических обществ и, наконец, несметное количество брошюр известных и неизвестных авторов.
Я не задержался на этих книгах — подобное чтиво меня никогда не увлекало, — поскольку их авторы, слывшие знаменитостями, превозносили свои пресловутые научные методы, лично мне казавшиеся наивными и несостоятельными, — такое могли себе позволить либо невропаты, либо шарлатаны, но никак не серьезные ученые. А посему я перешел к соседнему разделу — «Эротическая литература».
На сей раз, как я смог убедиться, название раздела вполне себя оправдывало. Единственно, к нему следовало бы прибавить «порнографическая». В этом разделе — в детской-то библиотеке! — скопилась богатейшая подборка когда-либо написанного на эту тему — от древних авторов до современных. Здесь были книги, отличающиеся утонченным эротическим вкусом и откровенно непристойные. Рядом с произведениями Боккаччо и мастеров XVIII века стояли сочинения Сада. Человек, составивший эту подборку, очевидно, питал особое пристрастие к маркизу — перед моим взором предстало собрание его творений почти целиком: «Жюстина», «Жюльетта», «Философия в будуаре», «Преступная любовь». Окинув взглядом стеллаж, я увидел, что далеко не все выставленные здесь книги относились к категории запрещенных. Чуть поодаль я обнаружил «Любовника леди Чаттерли», добрую старую «Историю О.» и несколько иностранных романов: «Воспоминания сладострастницы» Джона Клиланда, прекрасную «Лолиту» Набокова и яркий реалистический «Корабль наслаждений» Ксавьера Холландера — иными словами, все то, что должно было «способствовать» умственному развитию и выздоровлению детей, мальчиков и девочек с психическими отклонениями.