Валентин Дмитриевич Иванов
Энергия подвластна нам
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТЕНЬ НАД ОЗЕРОМ
СОКОЛИНАЯ ГОРА
1
Громадная короткохвостая кошка с кисточками на острых треугольных ушах неслышно вышла из густой чаши молодых елок. Мягкие подушечки крепких гибких лап бесшумно пронесли длинное тело до чуть заметной тропы среди вековых сосен и пихт. Она остановилась, долго слушала, поворачивая круглую голову, долго дышала пряным запахом горного летнего леса. Что-то рассказывали тонкому слуху лесного хищника звуки, идущие издалека. Что-то говорил и чуть заметный ветерок.
Рысь подошла к густой, корявой сосне, лениво встала на задние лапы, лениво поцарапала ствол когтями передних лап, вытянулась и прислушалась опять. Вдруг, легким движением, глубоко, до самой древесины, запуская в морщинистую кору длинные когти, рысь вскарабкалась на дерево, осторожно балансируя прошла по толстому суку, выставленному сосной над тропой, и легла — невидимая снизу и готовая к прыжку.
Солнце стоит высоко. Тепло. Под солнцем светло-синее, прозрачное, глубокое небо.
Теперь все большие и малые обитатели леса ясно слышат шаги. Это не размеренная поступь спокойно идущих лосей. Это не мягкий шаг лесного хозяина — бурого великана-медведя и не торопливо неутомимая побежка волка, идущего по следу. Это — совсем другое.
А кроме шагов и другие звуки, разнообразные, ни с чем не сравнимые. Такого, голоса нет ни у одного лесного жителя. Звуки проливаются прямыми струнами к ушам рыси и входят в круглую голову. Теперь зверь испытывает страх, теперь она боится, рысь.
По едва заметной тропе, под старой, корявой сосной, не видя рыси, проходят три человека. Зверь смотрит на спины людей сквозь густую темно-зеленую хвою. Человек не один. Рысь же нападает только сзади, на одного и только наверняка. Они идут не торопясь. Судя по одежде, один из них житель лесов, местный старожил, по-видимому, проводник. Два других на него не похожи, легко угадать в них приезжих из города.
— Теперь уже близко, — сказал проводник, обернувшись к своим спутникам. — Вы, ученые люди, должно быть, не привыкли к таким длинным переходам.
— Нет, почему же? В молодости, студентом, немало исходил я верст, которыми измерялись расстояния, — ответил высокий прямой старик и улыбнулся. — Далекое время, — продолжал он, — но и теперь по-прежнему люблю видеть место работ не только на плане и карте, но вот так вплотную, своими глазами.
Старик остановился и взгляд его, ясный и острый, скользнул по лицам. Видна была в этом человеке сила, не исчерпанная возрастом.
Проводник понимающе кивнул головой.
— В молодости… — задумчиво произнес третий спутник, — но вы и теперь безмерно молоды, дорогой Федор Александрович, в вас лучшее ее начало, седые волосы не в счет.
Худощавый, с упрямым хохолком на темной голове, молодой человек быстрым движением взял старика под руку.
— Ну уж вы что-то не то говорите, Михаил Андреевич, — нахмурясь, чтобы скрыть смущение, проговорил старый ученый.
Маленькая группа двинулась дальше.
Вот и конец подъема на Соколиную Гору. Леса взбираются со всех сторон к широкому плато Злые ли зимние ветры отстояли пространство, пожар ли в засушливое лето обнажил плоское темя горы — но здесь стояли только кое-где низкие изогнутые сосны с редкими, тощими ветвями. Одинокий сокол, как бы оправдывая название горы, сидел на сухом, убитом молнией дереве.
Отсюда ничто не закрывало обзор. Это самая высокая точка хребта. К югу, понижаясь вначале, и вновь вставая к горизонту шли горные цепи. Резко очерченные, густо поросшие лесом выпуклости гор имели те формы, за которые они метко называются шишками на языке местных жителей.
К северу же вниз уходило широкое седло. Складки смягчались и падали. Линии терялись и расплывались, смягченные растительностью.
Ветер усиливался. Сокол снялся с сухого сучка, затрепетал на косых крыльях и спиралью стал подниматься вверх на восходящих от нагретого солнцем плоскогорья токах воздуха. В прозрачной высоте птица остановилась и ушла туда, куда смотрели все.
— Хороший, по нашей примете, знак! — сказал проводник.
Быстро смеркается… Ночи на севере в середине лета прозрачны. Только к самой полуночи как будто потемнеет и тени на земле начнут сгущаться. Но этот час недолог. Опять бледнеет небо отсветом полярного дня, а тени прячутся, не успев выйти из темных углов и завладеть пространством.