Сэр Артур раздражается:
— То, о чем я говорил, можно осуществить в ближайшее десятилетие, если, конечно, какие-нибудь негодяи не устроят новую резню.
— Я хотел сказать, сэр Артур, что место, занимаемое вами в комиссии ученых двух империй… и нежелательность огласки…
Сэр Артур резко перебивает гостя:
— Я, вероятно, скоро не буду занимать этого места.
Гость говорит с нескрываемым удивлением.
— Но интересы империи, сэр?
— У вас нет монополии на понимание интересов империи. Огласка? То, о чем я говорю, сейчас тайна только для политиков и учеников приходских школ. Каждый студент, не занимающийся одним спортом, знает это!
— Империя никогда еще не имела таких врагов, каких она имеет сейчас на Востоке.
— Это же самое я слышу постоянно за океаном и даже от моих коллег, к их стыду, не только от политиков!
Сэр Артур становится все более и более резким, но гость не хочет замечать адресованных ему колкостей.
— Но мы обязаны готовиться к оборонительной войне, сэр Артур. Война приближается.
— К войне с русскими? Навязчивая идея! Вы уверяете, что все русские кровожадные и невежественные политики? Я думаю иначе. Там есть способные знающие люди (и сэр Артур назвал фамилию Федора Александровича). Я видел его перед войной. И он окружен учениками. И он делает то, что хочет. Да.
— Но ведь вы сэр Артур, всегда принимали деятельное участие…
— А теперь приходит время, по вашему мнению, дорогой сэр заняться также и политикой и по вашему рецепту? Вы ошибетесь!! Вы хотите вынудить всех заняться политикой? Что же… Ею, политикой, наконец, займутся! Но не так…
Сэр Артур уже несколько минут холит по комнате и говорит очень громко, не глядя на бывшего министра.
Гость встает.
— Я вижу, сэр Артур, что вы сегодня не расположены к деловой беседе — говорит он холодным тоном.
— Я всегда расположен к разумным беседам.
— Желаю вам спокойной ночи, сэр! — Гость откланивается, не принимая вызова.
Сэр Артур молча кланяется и нажимает на кнопку звонка. Лакей встречает бывшего министра за дверью, проводит в вестибюль, подает пальто и шляпу, и посетители исчезают в тумане.
Лакей остается один. Хозяин даже не проводил его до двери библиотеки. Его!
Сегодня больше не будет гостей. Как болит нога… Это от тумана. Газеты опять писали об атомных бомбах и о войне. Пусть воюет, кто хочет. С него — хватит. И он не знает никого, кто хочет воевать. Пусть воюют те, кто пишет в газетах и произносит речи. А он — посмотрит!
4
Действительно, в этом тумане, да еще и ночью, без помощи полиции ходить было трудно. Сопровождаемый полицейским офицером, передаваемый одним полисменом другому, гость сэра Артура Форрингтона вернулся домой.
Он потребовал соединения по телефону и, получив нужный ответ, сказал:
— Вы были правы. Мой визит был интересным!
— Старый бонза действительно закусил удила?
— Определенно лишь то, что я не совсем его понял, он вел себя очень странно. Я должен признаться, что он был просто невежлив. Он отказывается от участия в комиссии…
— Это старческое брюзжанье, как вы полагаете?
— Он далеко не кажется впадающим в детство!
— Он образумится! Но его место в комиссии наших ученых следует пока считать вакантным!
— Это все же потеря для империи. Но у вас, кажется, есть хороший кандидат?
— Вообще есть, но не будем обольщаться относительно наших заокеанских друзей. Вы же знаете, что они не склонны посвящать нас в свои тайны и только авторитет нашего ученого мужа позволит нам кое-как удерживаться в комиссии. Кстати что он сказал по поводу своего фантастического интервью?
— Он отнюдь не считает его фантастическим. И он сказал что все это не может быть тайной для Востока. Он назвал (и бывший министр повторил фамилию Федора Александровича).
— Вероятно, он прав. Старый бонза знает свое дело и все, что к нему относится лучше, чем я свою ладонь. Я вижу, что ваш визит не был излишним. Мы увидимся, когда рассеется этот проклятый туман.
5
В начале утра следующего дня туман стал рассеиваться. Остров оживал. В полдень последнее облачко было унесено ровным свежим ветром, дувшим с океана и солнце весело сияло в небе.
В пять часов вечера легкий, быстроходный двухместный самолет поднял с аэродрома расположенного в пятидесяти милях от столицы острова, одинокого пассажира с большой, закрывающей грудь се той бородой. Его провожал только лакей с бесстрастным бритым лицом. Слуга положил в самолет два плоских, легких чемодана и с непокрытой головой постоял почтительно глядя вслед быстро поднявшейся в воздухе машине. За тем он, чуть заметно прихрамывая, вышел за ограду, где ждал роскошный автомобиль его хозяина. Слуга сел боком на заднем сиденье и потирал левую ногу. Машина шла к городу.