Томас Макнилл свято соблюдал воскресный день и никогда не отказывал в пожертвованиях на благотворительные цели. Он жертвовал крупные суммы на африканские миссии, на обращение в христианство китайцев, на проповедь среди арабов, на просвещение дикарей тихоокеанских островов и на прочие богоугодные дела.
Франко-прусская война окончательно и прочно утвердила фирму «Макнилл и Сыновья» на мировом рынке оружия, и фирма с честью принимала участие во всех больших и малых войнах второй половины XIX века
Наряду с турецкими падишахами, в толстых ресконтро покупателей, после южно-американских республик и всех восточно-азиатских империй, можно были бы найти и раджу Саравака и даже страшного пирата китайских морей Ванг-Фонга, замаскированного именем известного калифорнийского банкира.
«Бог благословил меня долгой жизнью и крепкой старостью». Отличавшийся долголетием и цветущим здоровьем Томас Макнилл дожил до англо-бурской войны.
В год его смерти молодой Артур Форрингтон расставался со строгим укладом патриархальной семьи. Он уносил с собой в открытые двери университета традиционный багаж, состоящий из внушенной с детства привычки искать в библии примеры и образы для всех случаев жизни, и твердое убеждение в том, что великая островная империя является истинным центром мира. Он нес в себе также и свойственную его кругу и времени уверенность, что каждый уроженец острова-метрополии стоит на неизмеримой высоте по сравнению не только с цветными людьми, но и с европейцами всех других национальностей.
Среди студентов он отличался колоссальной работе способностью и ярким стремлением к точным наукам, соединенным с пренебрежением к древним языкам и к спорту.
Тем временем фирма «Макнилл и Сыновья» продолжала испытывать свое оружие на русских солдатах. В 1904-1905 годах она снабдила японские боевые корабли непроницаемой броней, дальнобойными пушками и прочими изделиями своего производства, а остров посылал своих инженеров на японские заводы и своих офицеров-инструкторов в армию и на флот азиатского партнера.
В 1914 году, продолжив свои испытания на людях всех цветов и оттенков кожи, всех наций, языков и наречий, всех религий, всех убеждений, без различия пола и возраста, оружие с маркой «Макнилл и Сыновья» прочно завоевало мировую известность.
3
В этом году, или не сколько позже, следуя завещанию своего основателя — «Уважайте ученых, не жалейте на них денег!», «Макнилл и Сыновья» обратили в первый раз внимание на молодого физика Артура Форрингтона, которому пророчили большое будущее. Предприимчивые продолжатели дела Макнилла Старшего умели привлекать ученых и удерживать их. Испытывая практическую пригодность теоретиков отдельными консультациями и поручениями, «Макнилл и Сыновья» оценили по заслугам большие способности и дар смелого, но осторожного экспериментатора.
К этому времени, относящемуся к середине тридцатых годов двадцатого столетия, Форрингтон, мастер лабораторных анализов и человек выдающегося научного кругозора, был по-прежнему не склонен заниматься самоанализом. Вероятно, он счел бы просто неприличным, если бы ему заметили, что он изменил своему первоначальному мнению в отношении исключительности островного происхождения. В частности, на него не произвела впечатления глупая, не согласная с чопорными правилами острова, выходка провинциального журналиста, поместившего незадолго до начала второй мировой войны статью с весьма прозрачными намеками на неблаговидность обмена научным опытом между Форрингтоном и его германскими коллегами. Эта выходка была скоро забыта. Форрингтон искренне, без всякого лицемерия, считал себя безукоризненным деятелем свободной науки. Впрочем, «Макнилл и Сыновья», осведомленные в данном случае лучше, чем их высокоуважаемый ученый, гораздо больше знали о цене фактов, на которые намекал пронырливый газетчик.
4
Их ученый… Действительно, к этому времени Форрингтон был монополизирован Макниллами. Он был полностью вовлечен в круг интересов и дел колоссальной и разветвленной фирмы.
Величина дела притягивала человека, способного сделать многое. Ресурсы фирмы были, казалось, в его полном распоряжении. Это заставляло мириться с тем, что работы шли иногда не по тем путям, которые намечались вначале, а конечные цели незаметно суживались. Сам по себе процесс творчества был слишком увлекателен.