Вот сейчас почему-то вспомнились Михаилу Андреевичу потемневшая от косого осеннего дождя высокая кирпичная стена завода, длинный двор с почерневшими от первых холодов астрами на клумбе у проходной. Запах машинного масла и металла, голоса товарищей по школе фабрично-заводского ученичества. Ясно представился секретарь парткома Веденеев на трибуне заводского собрания. Заканчивая доклад он говорил: будем, как Ленин…
Вспоминаются годы учебы. Сейчас, пожалуй, не поймешь, почему ему никак сначала не давалась тригонометрия Синус, тангенс. Потом как-то вдруг не стало трудности.
Самолет сильно подбрасывает вверх, потом он падает вниз. В ушах неприятное ощущение, давит…
Мысли возвращаются к своей заботе:
…Хиросима, Нагасаки. Два грандиозных пожара. Люди гибли, как в муравейниках, облитых керосином. А вот в Бикини пожара не было… Как же там было? Собрали десятки старых военных судов. Людей на этих судах не было, только козы — для опыта. После атаки атомными бомбами кто-то выражал разочарование — даже почти все козы остались целы. Но они умерли на следующий день! Живые существа были убиты удобно и просто, без пожара, без взрыва…
А сколько же людей, сколько рабочих семей голодают для того, чтобы за их счет делали атомные бомбы? Десятки тысяч, сотни тысяч? А не сотни ли миллионов?
И при этой мысли пальцы рук Михаила Андреевича сжимаются в кулаки и напрягаются мускулы: — Клопы! Кровососы!
Степанов смотрит на часы. Скоро Москва. В маленькое окно внизу видна лента черной воды в размытых контурах берегов.
5
В четыре часа этого же дня доктор технических наук Михаил Андреевич Степанов, только что при бывший из Красноставской энергетической станции особого назначения, после сорокаминутного ожидания был принят министром.
Молодой ученый кратко доложил ограниченному числу присутствовавших о наблюдениях Красноставской. Доклад слушали внимательно. Министр изредка кивал головой, глядя на докладчика.
— Итак, ваш вывод? — спросил он когда Михаил Андреевич кончил.
— Не исключаю возможность агрессии, хотя не имею для этого никаких данных. Кроме одного — явления впервые наблюдаются над нашей территорией! Поэтому Красноставской даны указания во всех случаях ставить щит.
Очевидно, что в слове «шит» содержалась условность, известная присутствовавшим, так как министр не попросил объяснений.
Михаил Андреевич продолжал:
— Красноставская вынуждена брать энергию от Соколиной Горы в таких размерах, что это снизит обеспечение производящихся там работ…
Но министр прерывает:
— Вы скачали, агрессия? С вашей точки зрения, так сказать физически это можно назвать так. Агрессия, то есть какое-то вторгающееся явление. Но в более широком смысле слова, если ваши догадки справедливы, это можно назвать только авантюрой. Несколько своеобразной, но, в сущности, мало отличающейся от других авантюр. Кто-то хочет прощупать нас и с этой стороны? Вы это предполагаете? Вы к этому готовитесь? Бдительность всегда уместна! Вы помните слова: от попытки развязать войну до самой войны — дистанция огромного размера. Да, силы наши велики… А вы можете указать точку касания волны к нашей территории?
— Только квадрат со стороной не меньше тысячи километров, — отвечает Степанов.
— Вы обсуждали это у себя в Институте?
— Нет, я только что прибыл.
— Конечно, все это достаточно интересно и я прошу вас передать Федору Александровичу приготовить доклад также и по этому вопросу для предстоящего совещания. Вы успеете?
— Да.
Министр спрашивает:
— Как себя чувствует Федор Александрович? Я не видел его уже почти три месяца!
Этот вопрос смягчает напряженность. Министр продолжает:
— Вам нужно тщательно беречь его. Да, тщательно беречь! Ведь вы, молодежь, бываете часто беспощадны к нашему брату, старикам!
Михаил Андреевич чуть запальчиво заступается ли любимого учителя:
— Мы его совершенно не считаем стариком.
— Не считаете, вы всех считаете молодыми… А он отдыхал в этом году? Кто об этом должен думать? Вы должны об этом думать, молодые люди!
— Он не хотел, — оправдывается Степанов, — мы его просили, он наверное согласится после конца приемных испытаний в Институте и после начала учебного года. Он любит общение с вновь поступившей молодежью. Ведь вы же его знаете!
— Вот мы его недели через три по-дружески обяжем. — И министр сказал своему референту: — Запишите в важные и напомните мне, если я забуду!