Когда пять машин выходили через ворота башни в пустую площадь, над ними, после четверного перезвона, куранты ударили дважды. Люди в автомобилях молчали. Они снова переживали все то, что было на совещании, они думали о своем приобщении к высшей степени знания.
МЫ ГОТОВЫ
1
Во все дни августа этого года, обильного в западных частях страны частыми дождями и грозами, сменявшими необычайный летний зной, небо над степями было неизменно прозрачным.
Желтая вечерняя заря, предвещая на следующий день такое же тихое, ясное утро, спокойно догорала на темнеющем небе.
В одном километре от Красноставской, с ее металлическими опорами, проводами и высокими гибкими антеннами, расположен высокий холм.
На нем еще сохранился кусок круглой стены, изъеденной временем. Кругом лежат осыпавшиеся камни бывшей башни — памятник давно угасших жизней.
Один из строителей Красноставской Энергетической Станции Особого Назначения, любитель древностей, копаясь в свободные минуты в развалинах, нашел кусочки изразцов с дивной вязью восточного рисунка. Нежная прелесть причудливого изображения и богатство красок говорили о высокой культуре ремесла людей, построивших некогда эту круглую башню.
Неутомимая кирка и лопата открыли, наконец, археологу-добровольцу ход в неглубокое подземелье. Ступени уходили вниз. Сухой климат степи сохранил на стенах планы созвездий, условные знаки планет и затейливые фигуры Зодиака. Много раз повторенный на камне знак пятиконечной звезды, старинный символ мужества и смелости, говорил о мечте человека, смотревшего в небо и в будущее людей.
Надо думать, что нашествие монголов, сбросившее в небытие империю Хорезма в двенадцатом веке, уничтожило и скромного астронома, расположившегося на самом стыке Европы и Азии.
Здесь как бы в память древнего ученого устроили маленькую обсерваторию и метеорологический пункт. Отсюда днем Красноставская видна, как на ладони.
Федор Александрович пришел сюда, когда уже темнело. Сегодня он хочет быть только наблюдателем. Внизу, у приборов управления Станцией, часы дадут сигнал ровно в двадцать два часа по московскому времени…
2
В последние годы старый ученый редко бывал в одиночестве. Везде и почти всегда его окружали люди. Только в кабинете старого корпуса Института Энергии еще сохранились часы уединения.
Решение посетить Красноставскую созрело мгновенно. Сначала мелькнула мысль взять с собой одного из близких (ведь Степанов сейчас в Москве). Но… потом передумал и отправился в путь один. После очередного полугодичного совещания с членами правительства с ним что-то случилось. Никто этого не знал, ему и в голову не могло придти сказать кому-нибудь о своем странном состоянии. Но покоя не было… Когда же пришло беспокойство?
Не тогда ли, когда спокойный голос Председателя полугодичных совещаний сказал: «Я знаю, ученые выполнят свою задачу. Это первое…»
Когда Председатель говорил эти слова, их глаза встретились. Нет, в этих словах не было вопроса. Только утверждение. И тогда тревоги не было. Когда этот человек смотрит на него, когда он говорит, тревоги не может быть.
Всю жизнь было так: мысли о деле не оставляли Федора Александровича даже перед сном. Иногда их бывало слишком много, этих мыслей, этих настойчивых, неутомимых друзей. Тогда, чтобы заснуть, нужно было приказать: «Довольно, не думай, спи, спи, спи…», и заставить себя проделать в уме какое-нибудь сложное и ненужное вычисление. Утром работа мысли возобновлялась там, где она была прервана ночью, и легко шла дальше.
Но в последние дни мысли часто возвращались к одному и тому же: был ли вопрос в словах Председателя? Нет, вопроса не было. Вождь всегда говорит ясно. А в конце он сказал: «Наш народ может жить и работать спокойно».
Федор Александрович вспоминал: когда Председатель сказал «это первое», он обозначил только порядок изложения, не больше. Конечно же, Красноставская ведь только часть энергетической системы нашей страны. Но каждая часть должна сделать свое дело.
Но на следующее утро пришла тревога. Она проснулась вместе с ним. И два дня, мешая работать, его мучило беспокойство, непонятное, необъяснимое… На третий день он прилетел на Красноставскую проверить себя, общую работу, общую готовность, общую ответственность, чтобы не было сомнений в том, что ученые оправдают, во имя долга, во имя любви к народу, уверенность вождя!