— Николай, что с тобой? Очнись! — почти кричит Павел Иванович. Наклоняясь вперед, он поднимает фуражку и открывает побелевшее лицо друга. Ни кровинки, черты неподвижны, даже загар точно совсем сошел с лица Николая. Губы так побелели, что сливаются с кожей лица. Небритая щетина на щеках кажется очень темной.
Павел Иванович плещет на лицо друга холодную уже сибирскую августовскую воду.
Вот слегка дрожат и с тягостно медленным усилием приоткрываются веки. Бесконечно усталый взгляд останавливается на взволнованном лице Павла Ивановича. Николай пробует говорить. Наклоняясь к его лицу, друг слышит слабый шопот:
— …потеря сил… возьми мою записную книжку…
Глаза закрываются.
— Плохи дела, Петя, на берег!
Поспешно тянут Павел Иванович и Петя на буксире лодку с безжизненным Николаем.
Но вот Петя поднимает свое весло и подхватывает крупную кряковую утку, около которой вплотную проходит лодка.
— Нашел время, уток не видел, греби… — Павел Иванович бранится…
— Да смотри, дядя Павел, она вроде, живая.
— Не до уток, греби!
Павел Иванович с Петей осторожно подняли Николая и быстро отнесли его, вялого и тяжелого, как труп, к тележке.
Места для троих мало; уложив больного на подостланное сено, правя одной рукой и придерживая Николая другой, быстро возвращался в село Павел Иванович.
Пете поручено вытащить лодки, выпустить из них воздух, сложить и припрятать, захватить ружье и вещи Николая Сергеевича и пешком явиться домой.
Но у Пети свой план. Подумаешь, припадок, ну и отлежится. Гораздо больше занимает Петю возможность, открывающаяся вследствие внезапного обладания лодками и ружьем. У дяди Николая «штучная централка, кучно режет». Пете давно хотелось «стрельнуть» из этого ружья, а попросить мешал ему строгий уклад сибирской семьи — «баловство». Дядя Николай не станет считаться, если выпалить несколько патронов. Вот их сколько. Зато Петя ружье почистит и смажет. Он это умеет делать и знает важность ухода за оружием. Взяв ружье и большой патронташ, Петя отправился к лодкам.
Подобранная им утка лежит неподвижно. Петя взял ее и внимательнейшим образом осмотрел.
Куда же ей попало? Утка жива, глаза открыты и моргают, затягиваясь пленкой, если к ним прикоснуться. Под пером и пухом трудно найти маленькую ранку от дробины мелкого калибра. Петя положил утку в лодку и привязал ее веревочкой за лапку, чтобы не ушла, если отойдет.
На этом далеком от села озере Петя бывал редко. Камыши здесь особые, соображал он. На нашем домашнем озере весь камыш еще зеленый, а здесь уже желтеет и перья подсохшие. Видно, здесь вода другая. Впрочем, на вкус такая же, как и на домашнем озере. Чуть-чуть солоновата, но пить можно.
Вот и убитые утки. Дядя Николай хорошо пострелял.
Ветер принес его добычу к северо-восточному углу озера, и тела уток неподвижно лежат на воде, задерживаясь среди отдельных камышинок. Собирая уток, Петя все больше преисполнялся уважением к ружью дяди Николая. Все, видно, одной дробиной доставал, издали бил.
Немало собрал подросток уток и водяных курочек, подобрал и еще трех подранков. Несколько гагар были им оставлены без внимания. — Чего это он гагар надумал стрелять, они вкусом поганые… — говорил сам с собой Петя.
Но чужая добыча не так интересна, как своя. Окончив объезд, Петя вогнал лодку в камыши и решил ждать появления дичи. Но озеро совершенно безжизненно. Даже ни одной гагары. Петя стреляет в воздух, зная, что птицы иногда поднимаются от выстрела. Пустое озеро не нравится ему:
— Тоже, говорят… Наше домашнее лучше, там хоть лысок много. И камыши здесь плохи, вишь, уже пожелтели.
Петя тяжело нагрузился утками, ружьями и вещевым мешком Николая Сергеевича и отправился домой. Собранную добычу он бросить пожалел.
5
Павел Иванович, въехав в село, повернул налево и остановился перед домом правления колхоза.
— А ну, товарищи, вынимайте нашего москвича из тележки поосторожней, а я буду звонить в райбольницу, — сказал Павел Иванович и снял трубку телефона.
— Алло, алло, район… — больницу давайте… да… ну, тогда квартиру главврача… Лидия Николаевна, это я, Кизеров из Лебяжьего. Лидия Николаевна, вы моего приятеля московского ведь знаете, с ним на озере беда случилась… нет, не застрелился… да нет же, вот увидите, целый… он и ружье на берегу оставил… он очень плох, сердце чуть бьется… вроде контуженный, я таких на фронте видал… не говорит, не может… помогайте… да, да, он здесь, я его сейчас привез… так я жду… прощайте…
Тем временем две девушки собирались исполнить распоряжение Павла Ивановича, а у тележки успели собраться ребята и появилось несколько взрослых.