Деловой человек обладал цепкой памятью на факты и на лица:
— Кто напорол? Заклинкин? Знаю его! Бездельник! А где он сейчас обретается? Он почему не пришел? Отдыхает? Гуляет?!! Смотрите, сами лечитесь, а то я до вас доберусь. Все! Ступайте!
Смущенная группа проектировщиков уже в коридоре министерства, в бурном обмене мнений, приготовила Толе «теплую» встречу. «Халтурщик» у многих был, как бельмо на глазу.
Заклинкина ждал выговор, строгий и с предупреждением. Многие из товарищей ему не подали руки. Тот из них, кого Толя считал «приятелем», на развязное заклинкинское приветствие ответил:
— Не навязывайся, проходи, проходи! Тоже лезет, приехал… Товарищ… Нас всех подвел.
Заклинкина перевели в другой отдел, к жесткому и требовательному руководителю. Попробовал он подать заявление об освобождении от работы, но в отделе кадров с ним серьезно поговорили:
— Какие же у вас основания для ухода с работы? Государство вам дало образование. На народные деньги вас воспитало, вы получили диплом инженера. На что же вам жаловаться? Вас могли бы за вашу плохую работу уволить, в трудовую книжку написать порочащую вас причину увольнения. Вам дают возможность исправиться. Проступок загладите хорошей работой, тогда и выговор снимут.
Ни работать, ни исправляться Толя не хотел. Получилось у него: «куда ни кинь, все клин!»
Но хуже всего было воспоминание о Лебяжьем, живо воскресшее при словах Степаненко и с той минуты не остывшее. Заклинкин чувствовал петлю на шее, а конец веревки держала крепкая рука страшного и ненавистного Павла Кизерова.
Тяжко и неуютно стало жить Толе. Трудно сказать, к чему пришел бы он под действием страха, но очень скоро, дня через четыре после его возвращения, состоялась вторая встреча со Степаненко.
С первого слова Заклинкин чуть ли не с криком стал настаивать на немедленной «перемене кожи». По времени эта встреча совпала с приездом в известный дом гостя из замка на Рейне. Заготовленные Толей аргументы остались неиспользованными. Андрей Иванович, не теряя времени, снабдил Заклинкина полным набором документов. Не так уж важно, где фабриковала фальшивки преступная рука, но вид у них был вполне «настоящий».
И вот не стало Толи, Тольки и милого Толечки. Совершенно не стало молодого инженера Анатолия Николаевича Заклинкина. Ушел он из дому и с работы и не вернулся. Взамен его появился новый, что ли, человек под именем… Но что в имени? Под новым именем сидел все тот же человек — Заклинкин.
«Не место красит человека, а человек — место». Так же и с именем!
5
Ведь недаром говорится: «повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить», или: «сколько веревочка ни вьется, а все же порвется!»
Тонкий знаток русского языка Андрей Иванович Степаненко знал, надо думать, и эти мудрые наши пословицы, хотя и обходился без их помощи в своих совещаниях с мистером Смайльби. Тот русского языка не знал и знать не желал.
— Итак, всю группу вы пускаете в дело с Институтом Энергии? А что у вас останется? — спрашивал мистер Смайльби.
— Вы это знаете не хуже меня, — отвечал Степаненко.
— Ничего у вас не останется!
Степаненко подчинен Смайльби. Подчиненные не должны задирать нос, эту истину Смайльби любит показывать всем своим видом зависящим от него людям. Но так называемый Степаненко облачает большим стажем и большим опытом. Поэтому Смайльби выслушивает объяснения. Андрей Иванович говорит медленно, с большими паузами между фразами:
— Здесь невыносимые условия. Срок деятельности агента в этой стране короток. Я не получил наследства от моего предшественника. И мои люди кончаются… О крушении Заклинкина я вам рассказывал. Он пытался обмануть меня. Он не хотел понять своего провала и самообольщался. Хотя они все таковы. Агент почти никогда не может уловить момента своего провала, а когда приходит опыт, у него нет времени использовать полученный урок. Заклинкин глуп, но память у него отличная. Он дал мне полный отчет. И теперь мне все ясно: он привлек к себе внимание, к нему начнут присматриваться, и его арест зависит только от времени. Я изучил все факты и обдумал их. Заклинкин не сделал ни одной ошибки…
Степаненко замолчал. Его бесстрастное лицо ничего не выражало. Он добавил:
— Заклинкин провалился, но почему — я не понимаю…
Мистер Смайльби сделал широкий жест:
— Я понимаю. Вы устали. Хорошо! Я верю в близость конфликта и разрешаю вам израсходовать и Заклинкина и всех ваших помощников.
Степаненко встал и сказал, глядя на красную звезду на башне старой крепости: