В этом не было ничего неожиданного, поэтому капитан и команда были готовы к маневру. Но ученые не ушли с палубы. Они крепко держались за поручни. Кто-то из них торжествующе закричал, давая выход волнению, накопленному раньше.
Первая водяная гора подошла, и в брызгах пены, взбиваемой широким корпусом, пароход, дрожа всем телом от мощи машин и от сопротивления воды, полез на нее. А потом пароход опустился на дно глубокой водяной пропасти, и зеленая вода стояла высоко, как небо. Казалось, что она обвалится на пароход и утопит его, но пароход каждый раз опять лез вверх, и наверху, на горах валов, в те секунды, когда обнажались гребные винты, машины задыхались от спешки.
Так шли они вниз и вверх, и с высоты водяных гор было видно и слышно, как валы океана ломались на мелководье у берега, падали с грохотом залпов пушек главного калибра и, сделавшись белыми, бежали к югу, закрыв под собой, насколько хватал глаз, низкую, плоскую тундру…
Не стало острова, не стало подводных барьеров — препятствий для течений и судов. Открылся новый проход. Это сделали советские люди с помощью нескольких кусков нового вещества, таких, как маленький слиток металла, мирно лежащий на стеклянной полке в одной из лабораторий Экспериментального Корпуса Института Энергии.
3
Они шли по коридору первого этажа, окружавшему здание, и были на стороне, противоположной той част Экспериментального Корпуса, где окна выходили во двор, в сторону бокового фасада Старого Корпуса Института Энергии, и вдруг…
Раздался, на очень низкой ноте, глухой взрыв. Где-то остро и длинно звенели падающие стекла. В конце коридора послышался треск, и стекла из рам посыпались наружу. Алексей бросился к стене и схватился за ручку. Он опустил ручку вниз и сильно дернул. Что было за отскочившей дверью. Вера Георгиевна не успела рассмотреть и понять. Прошло мгновение и Алексей опять был перед ней. На нем были высокие, очень большие, чешуйчатые сапоги — это она почему-то твердо запомнила. Мелькнуло напряженно-решительное лицо, такого лица она не знала, и он кричал страшным и повелительным голосом:
— Оставайся на месте! Не смей сходить с места!
Алексей побежал громадными шагами по коридору. Что-то развевалось кругом него, а вместо головы был большой шар. Теперь она бы не узнала мужа, если бы не смотрела на него не отрываясь. Она увидела, как Алексей в конце коридора чуть задержался, высоко подпрыгнул и исчез.
Настало полное молчанье. Где-то прокричали очень громкие голоса, но она не могла разобрать слов.
ЧЕРВЬ У КОРНЯ
1
Ровно в двенадцать часов дня два автомобиля, пробежав по шоссе, ведущему от столицы к северо-востоку, замедлили ход, свернули вправо по узкой тропе и остановились на поляне, в густом лесу.
Было жарко и душно. Парило. Чувствовалось, что к концу дня соберется гроза. Шесть человек на поляне изображали пикник. Степаненко оставил на сиденье машины чемоданчик, размером не многим больше набитого бумагами делового портфеля, и присоединился к компании.
Семеро лежали в тени трех старых берез по середине закрытой лесом от дороги лужайки, и нескромное око исключалось возможностью обзора. Подробно и точно Андрей Иванович объяснил шестерым, что и как нужно сделать. Предусмотрел все и распределил роли. Терпеливо добился полного понимания и удовлетворился общей решительностью.
Затем он дал каждому по автоматическому пистолету не совсем обычного вида. Стволы оканчивались толстыми, раза в три больше диаметра канала, цилиндрами длиной в восемь сантиметров.
Степаненко выстрелил в упор в березу Пуля, брызнув, исчезла в дереве. Звука же не было — легкое шипенье и только. Продемонстрировав силу глушителя, он дал каждому также по короткому, широкому ножу испытанной «западной» стали с вытравленными на обухе клинка фигурками «человечков» из черточек.
С собой в машину он взял Заклинкина и еще двоих. Автомобили двинулись к городу.
2
В последние дни августа пусто в аудиториях высших учебных заведений. Да и в их длинных коридорах не много людей. Испытания окончены, и только у дверей приемных комиссий и в канцеляриях толпится молодежь. В других помещениях один-два человека пройдут в день. Так и в Старом Корпусе Института Энергии, где находится излюбленный кабинет Федора Александровича. Тихо и спокойно вокруг привычной комнаты. Здесь все мелочи дышат прожитыми десятилетиями. Здесь он дома и здесь ему думается легче всего.