Через час один из членов Правительства выступил по радио. Он говорил о великом народе, о его бесчисленных достойных сынах, о простых насущных задачах наступающего сентября, о великом пути в будущее.
Народ внимательно слушал. И не только в советской стране. Внимательно слушали очень многие люди и в самых дальних странах. Далеко не каждый мог бы сказать точно, что значит в науке академик и что он сделал для народа. Здесь другое. Знали, что Федор Александрович — один из стоящих в советском строю, солдат науки. Троньте другого советского человека — волнения будет не меньше.
Страна казалась спокойной. Но не верьте спокойствию могучей массы советских людей. Вы больно обманетесь. Вы их лучше не трогайте!
3
Уходя на запад, еще часто сверкали молнии, превращаясь в зарницы. Но дождь давно перестал. Гроза прошла краем. Когда три автомобиля подъехали к аэродрому, ночное небо уже очистилось от туч и мирное мерцание звезд предвещало тихую, удобную для полета ночь.
Нелегко было поднимать в самолет длинные, тяжелые, опечатанные сундуки, содержащие дипломатический багаж. Андрей Иванович Степаненко (его теперь называли мистер Бэрбон) внимательно следил за погрузкой. Услуг носильщиков аэродрома не потребовалось, так как мистер Бэрбон привез грузчиков с собой и сам помогал им.
Оставался последний сундук, и команда самолета собиралась включить моторы, когда к машине подошла группа людей:
— Я имею приказ осмотреть багаж и самолет. — К мистеру Бэрбону на его языке обратился молодой человек в светло-серой шинели-пальто с золотыми погонами и в такого же цвета, как шинель, фуражке.
— Осмотреть багаж? Это дипломатический багаж, охраняемый международным правом и договорами.
— Мы тщательно оберегаем международное право.
— Ваши полномочия?
Молодой человек протянул бумагу. Мистер Бэрбон взял ее и бросил, не читая:
— Я протестую. Я буду силой защищать свое право! — он засунул руку в карман.
Молодой человек невозмутимо поднял брошенную бумагу.
— Должен заявить вам, что мы действуем с полным сознанием ответственности, и я имею весьма широкие полномочия.
Мистер Бэрбон отступил на несколько шагов и посмотрел кругом. Фонари ярко освещали аэродром. Самолет был окружен. Прибывшие с мистером Бэрбоном люди и летчики не выражали решимости оказать сопротивление. Последний опечатанный сундук лежал на земле v лестницы, приставленной к самолету, а около него стоял один из сотрудников органов госбезопасности.
Мистер Бэрбон посмотрел на него, и ему, бывшему инженеру Андрею Ивановичу Степаненко, стало все ясно. Теперь уже не нужно было усилия памяти. Он сразу узнал его — ворчливого гражданина у дверей телефонной будки метро и сегодняшнего прохожего на тротуаре перед входом в здание с квадратными окнами.
К мистеру Бэрбону приблизился еще один из числа прибывших с молодым человеком в светло-серой шинели.
— Позвольте мне представиться. Я советник…
Новое лицо вежливо приподняло шляпу, раскланялось, назвало одно из представительств западных стран и продолжало:
— Я присутствую здесь для защиты вашей и международного права. Я готов свидетельствовать, что вы подчиняетесь насилию. Я…
Но мистер Бэрбон плюнул почти в лицо советнику и стал яростно ругаться на всех известных ему языках…
Первым из сундука был извлечен Анатолий Николаевич Заклинкин…
Через час самолету, готовому для ночного полета, был дан старт. Сундуки и извлеченный из них «дипломатический багаж» остались. Мистера Бэрбона попросили остаться тоже.
Защитник международного права и мистера Бэрбона, советник представительства одной из западных стран, разводил руками:
— Какой скандал, какой скандал, это неописуемо!.. Назвать это дипломатическим багажом Немыслимо!
Что думал мистер Смайльби, нас не интересует. Но мировая пресса нашла, что данный случай подлежит тщательному описанию.
ИХ ЛИЦО
1
Есть драгоценности, которых у человека не отнять. Любые испытания выдерживает тот, кто служит идее, кто сознает себя частью народа. Это богатство истинное, никто не в силах его похитить, а муки и страдания только увеличивают его. Все знают такие примеры, их много и в давних днях и в близком прошлом нашего народа. Это — наш свет, это — жизнь. А в тени?
Каждому из шестерых оказалось достаточно только одной ночи, проведенной наедине с собой. Каждый из них обнаружил изумительную словоохотливость и память. Для следователей это были весьма легкие допросы. Стенографистки ломали остро отточенные карандаши и спешили сменить одна другую, покрывая длинные, узкие ленты бумаги стремительными крючками.