Мистер Бэрбон, профессиональный вор чужих имен, отказался дать показания. Он заявил о своей неприкосновенности и экстерриториальности.
А шестеро говорили и говорили, длинно, бесконечно. Говорили все — и нужное следователям и ненужное никому. Хотя им это и запрещалось, но они пытались ползать и осквернять честную кожу чужих сапог постыдным гноем своих глаз. Ведь они нежно любят себя. У них очень тонкая, чувствительная кожа, у них самих, не у других! И что бы с ними ни было, они вопят до последней минуты: простите!
По долгу службы следователи были обязаны выслушивать шестерых, смотреть им в лицо, задавать вопросы. И приходилось копаться в грязи, так как у каждого из предателей и убийц нашлось, что солгать и что отрицать. Каждый из них хотел что-то смягчить.
Заклинкин упорно твердил:
— Нет, нет, что вы! Откуда вы взяли? Нет. Я его не бил. Я не мог подумать его ударить. Я только стоял у двери. Разве я мог бы ударить академика? Никогда!
И Заклинкин выл от ужаса, рыдал и клялся «всем святым»!
Уличенный на очных ставках, прижатый к стене, он становился на колени и бормотал:
— Я не помню, я не знаю, я не сознавал, что я делаю…
И в смертном страхе Заклинкин старался вывернуть все, все до последней, незначащей мелочи. Он судорожно цеплялся за допросы. Ему казалось, что пока он говорит и пока его слушают, есть еще время для него!
Весьма скоро заговорил и мистер Бэрбон — бывший Андрей Иванович Степаненко. От профессионального вора чужих имен, под тяжестью неопровержимых улик, отказалось его правительство. Бэрбон, говоря на языке международного права, был выдан. Став человеком без родины, он начал «уточнять, дополнять и сообщать».
Уже на четвертый день полученные показания дали возможность мертвым узлом связать весьма многое, в том числе и события на степном озере, и покушение на Институт Энергии.
Чтобы покончить с предателями, скажем о них словами документа, гласящего:
…«Ввиду поступивших заявлений от национальных республик, от профсоюзов, крестьянских организаций, а также от деятелей культуры о необходимости внести изменения в Указ об отмене смертной казни с тем, чтобы этот Указ не распространялся на изменников родины, шпионов и подрывников-диверсантов, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:
1. В виде изъятия из Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года об отмене смертной казни, допустить применение к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам смертной казни как высшей меры наказания»…
2
В начале сентября дивно-прекрасны дни в долине Рейна. Солнце щедро греет землю. А почва на территории бассейна старой реки отличная. Ведь здесь, с древнейших времен, происходили бесчисленные схватки, стычки, битвы, сражения. Это — обширное кладбище, войны оставили обильное удобрение. Старинное название этих мест — Блоодфельд, что в переводе значит — поле крови. У местных виноделов ecть жуткое поверье: лучшее вино дает лоза, корни которой питает в земле труп человека…
И прекрасные соки собирает сентябрь в спеющих гроздьях; отменно изысканной, жирной пищей питаются виноградные лозы! Здесь родина знаменитых вин Западной Европы — рейнских вин, нежно-пьянящих, прелестных рейнвейнов!
Одна из красивейших местностей Западной Европы наполнена несчастными, лишенными и настоящего и будущего, голодными, отчаявшимися людьми. Если не у всех погасла надежда, если смотрят люди с надеждой туда, где восходит солнце — то все же сегодня бледная смерть с яркими пятнами на щеках косит, не разбирая, и правых и виновных, и грешных отцов и неповинных детей!
Но здесь сегодня и другое! Это место встречи иноземных захватчиков с предателями своих народов. И гордо стоит замок на Рейне. Прочное гнездо переходило по наследству от одного хищника к другому. Нет дела замку до человеческого горя. Он жил и живет человеческой кровью.
3
— Да, господа, для меня совершенно очевидно, что единственный деловой способ разрешить затруднения… Так сказать, кардинально разрешить… Да, и своевременно… Я не скрою, что последние события я считаю… как бы сказать… неудачными. Да…
Маленький человек с длинным носом тянет слова. Это не значит, что он не уверен в себе. Он отлично знает, что он хочет сказать. И он знает, что сколько бы он ни тянул его будут слушать. Недаром же он председатель концерна, владеющего замком на Рейне! Недаром у него то, что называют «контрольный пакет» акций этого предприятия. Он, потомок дельцов и сам делец, может тянуть слова — когда нужно, он умеет решать сразу.