Абдулла, глядя на странные, одержимые лица, почти понял, почему у них нет повода для праздника в обычном понимании — ни рождения нового человека, ни свадьбы, ни строительства дома. Им не нужны поводы, потому что повод для торжества рождается из созидательной жизни, из достижения той или иной цели. У них нет цели, и они не нуждаются в ней. Возможно, к такому скотству их привела безысходная жизнь, возможно — терьяк, а скорее — то и другое вместе. Они не замечают, что среди них чужой человек, и не стараются произвести на него хорошее впечатление. Жили и живут, как придется, не сопротивляясь обстоятельствам, и любой, кто думает иначе, — для них враг. Униженность жизни в вони и смраде сочетается в них с агрессией и злой гордыней.
Словно подтверждая его мысли, здоровенный мужчина, беспрестанно вытирающий пот со лба полотенцем, закричал, обращаясь к бахши:
— Вперед и дальше, Мурри! Парни, что тебя слушают, плюют в лицо судьбе! Они всех в гробу видели! Как там в твоей песне: «Мчаться вдаль и трахать баб, жрать и пить — вот как надо жизнь прожить!» Кто не согласен — получай в морду! Правильно я говорю?
Его заглушил общий рев одобрения. Как будто из черной норы раздалось рычание и пахнуло падалью из пасти.
Здоровенный мужчина, видимо, хозяин дома, махнув полотенцем, окликнул человека, стоявшего возле внутренней двери.
— Готово там?
Человек кивнул.
— У нашего Мурри голос пропал! — снова закричал здоровяк. — Провалился, как в задницу! — захохотал он, очень довольный своим остроумием. — А почему, спрашивается? — Он обернулся к гостям, возлежащим в разных позах.
— Интересно… почему… — забормотали те, и по их ухмылкам было видно, что они знают ответ и предвкушают его.
— Потому что кончилось горючее в баках! — возвестил здоровяк. — А значит, надо срочно заправиться! «Наш паровоз, вперед лети, в золотом веке остановка!» — запел он, размахивая полотенцем, как знаменем.
— Вперед, и только вперед!
— Горючее в топку!
— А я в ракете хочу! Улететь на хрен!
— Ты и так в полном улете!
Общее возбужденное разноголосье всколыхнуло затхлый туман в комнате.
— Кто хочет заправиться, проходи в ту комнату! — распоряжался хозяин. — А нашего Мурри мы унесем на руках!
Толстенными лапищами он подхватил хрупкого бахши, как есть, сидящего по-турецки, и понес в распахнутые двустворчатые двери. За ним, возбужденно гомоня, потянулись остальные.
Абдулла и Овез, воспользовавшись моментом, выскользнули на улицу.
— Ну как, увидел? — спросил Овез.
— Так ты специально меня сюда привел? — догадался Абдулла.
Овез только пожал плечами.
— Да, насмотрелся я… — бормотал Абдулла. — Тот еще театр, «Синяя птица»…
— Это жизнь, артист мой драгоценный, — сказал Овез. — Вот и скажи теперь, кто спасет этот народ?
«Что он говорит? — испугался Абдулла. — Как будто ничего не боится. А может, провокация?»
Но тут же устыдился. Уж кому-кому, а Овезу верить можно.
Овез шел, не поднимая головы.
— Ты знаешь ведь, чем мы с сыном занимаемся, — сказал он. — Мы и забойщики, и посредники, и продавцы. На прошлой неделе звонок раздается, стоит у ворот молодой парень. Говорит: «Здравствуйте, яшули, есть у меня к вам предложение, надеюсь, не будете обижаться». Спрашиваю: «Скотину, что ли, на забой привез?» Отвечает: «Нет, пока не привез, но если скажете, привезу». А сам по сторонам оглядывается. Я подумал, что вор. Даже посмеялся над собой: мол, дожил ты, Овез, воры тебя за своего держат, зовут в скупщики краденого… А парень тем временем бормочет: «Прошлой ночью в нашем ауле корова сдохла, до зари еще закопали… Думаю, кровь у нее вряд ли успела остыть и температура тела тоже. Возьметесь продать?» Я буквально онемел, не знаю, что и сказать. Говорю: «Заходи во двор». Парень зашел, тут я его спросил: «Кто тебе сказал, что я забойщик и продавец мяса? Кто тебе дал мой адрес?» Он называет имя почтенного человека. Снова спрашиваю парня: «А он сказал тебе, что я режу павших животных и торгую падалью?!» Парень отвечает, что нет, ничего подобного. Я начал кричать: «Так почему ты решил, что я буду падалью торговать? Почему ты предлагаешь мне падалью торговать? Я тебе кто?!» Парень слегка испугался, но говорит спокойно: «Если не одобряете, яшули, я повернусь и уйду. Только не думайте, что я один такой… Недавно один человек получил 20 долларов, показав лишь место, где закопали сдохшую корову. Говорят, что сдали в тюремную столовую…»