— Я приехал навестить своего сына, солдата Хыдыра Нурыева, — со всей строгостью и жесткостью в голосе сказал Абдулла. Он знал таких холуев. Они вежливые просьбы считают за слабость. — Это дом Реджепа Шаллы?
— Кто тебе сюда дорогу указал?
— Язык до Мекки доведет.
— Надо ж… Скажи спасибо, что нет сейчас самого яшули.
И закрыл калитку. Абдулла решил подождать, не звонить. Начнешь звонить — покажешь суетливость. Что-то в голосе толстого мужика подсказывало, что он позовет Хыдыра или доложит, кому следует.
Действительно, минут через двадцать вышел Хыдыр. Без пилотки, в грязной, заношенной гимнастерке, на ногах старые ботинки, подошва чуть ли не отваливается, без ремня… Поздоровался без радости, почти как с чужим, разве что не надоедливым человеком. Дошли до арыка, сели в тени ив.
— Не нужно было сюда приходить, — хмуро сказал сын.
— Был в твоей части, сказали, что ты на учениях. А ты, оказывается, вон где. Что тут у вас происходит?
— Не нужно было сюда приходить, — повторил сын. — Они б за мной приехали, отвезли в часть, там бы мы и встретились.
— Какие могут быть учения в ауле, что за тайны? По виду твоему никто не скажет, что боевой солдат на стрельбах. Кто такой Реджеп Шалла?
— Богатый человек.
— А тот, который открыл калитку?
— Один из его слуг.
— А Реджеп Шалла здесь глава администрации, хаким?
— Нет, у него четыре магазина в городе и ресторан. Когда привозит товар, мы выгружаем.
— Чем торгует?
— Всем. И наркотиками тоже.
— Наркотиками? И вы об этом знаете? Открыто говорите?
Хыдыр взглянул на отца с удивлением.
— Открыто никто не говорит и тебе не советую. Особенно маме ничего не говори. А то беды не оберетесь. Понял? У Реджепа в городе дворец, турки строили. А здесь домишко на пятнадцать комнат и командир войсковой части в дружках.
— Что за «учения» тут у вас?
— Сарай для скота строим.
Абдулла слышал, конечно, что солдат отдают на батрачество богатым. Но чтоб сын туда попал! Да еще после обещания оставить его художником!
— Это что за национальная армия такая! Вы должны службу нести, а не сараи строить! Иди, забирай вещи, поедем.
— Куда?
— В твою часть! Поговорю с командирами твоими!
Хыдыр смотрел на него, как на дурачка.
— Да ты что, папа. В части жрать нечего, там солдаты объедками не брезгают. Здесь хоть кормят…
Хыдыр, когда торопился или нервничал, переходил на русский язык.
Абдулла опомнился. Он ведь если не знал, то слышал… Так чего ж распаляться впустую. Действительно, так можно только повредить сыну.
— Нет тут места, где можно устроиться и поесть? Я много чего привез, мать и сестренка напекли тебе, нажарили.
— Оставь все здесь, а сам уезжай. Сейчас у меня аппетита нет. Недавно отравление было, забрали в городскую больницу, промыли кишечник, капельницу ставили.
— Да ты что! А мы почему ничего не знаем?
— Зачем я буду вас беспокоить…
— Значит, ждешь очередного отравления? И вообще, почему тебя из города перевели сюда?
— Этот вопрос со мной не обсуждали.
— Но я же договаривался насчет тебя. Они ведь знают, кто я!
Хыдыр засмеялся, стали видны синие прожилки на лице.
— Думаешь, они знают что-нибудь про твой театр?! Они в жизни ни одной книги в руки не брали! Когда спрашивают, я говорю, что ты в школе работаешь.
— Отец твой заслуженный артист республики! Ты должен с гордостью говорить!
— Папа, — умоляющим тоном сказал Хыдыр. — Они артистов считают клоунами. Прошу тебя, не говори им, что ты актер!
Так… Значит, сын теперь стыдится своего отца… Абдулла смотрел на портрет Великого Яшули над помпезными воротами и вдруг подумал, что его портрет здесь выполняет как бы роль охранника. Почти как тот толстопузый, в тюбетейке.
Хыдыр вдруг сказал:
— Что хотите делайте, но переведите меня поближе к дому, иначе я здесь не вылечусь.
— Неужели даже в городской больнице обыкновенное пищевое отравление не могут вылечить?
— Не понял ты меня, папа…
— Раз ты понимаешь, надо было остаться в городской больнице и твердить им, что не уедешь, пока не обследуют, не вылечат до конца.
Хыдыр сидел, не поднимая головы. Потом сказал:
— У меня болезнь другая…
— Что?
Истина медленно доходила до Абдуллы. Вместе с ней его охватила невиданная ярость:
— Встань! — заорал он. — Смотри мне прямо в глаза! С какого времени?
— Как здесь оказался, так сразу. Все ребята здесь…