А Пащик или Пащиков хотел быть артистом. С трогательной наивностью признавался Абдулле: «Если не смогу артистом стать, ну тогда пусть, тогда останусь милиционером». А еще он писал стихи. Детские. Читал их Абдулле. Про козу, барана, лошадь, ишака, про собаку, что осталась в его родном ауле. И так же трогательно наивно объяснял, что детские стихи пишет для начала, а когда научится, перейдет к стихам взрослым.
Артистом он не стал — остался милиционером. И сделал карьеру. В тюрьму президентской службы охраны не всякого назначат.
14. Смерть атеиста
— Кто-нибудь из твоих ходит в школу?
— Дочь учится в русской школе.
— У русскоязычных в нашей стране нет будущего. Туркмены в двадцатом веке арабский алфавит сменили сначала на латинский, потом на русский. Теперь колесо крутится в обратную сторону. Кто будет властвовать, тот и внедрит подходящий для себя алфавит. Долго ли продержится латиница? Страну прибирают к рукам муллы. А они будут внедрять арабский алфавит.
— Ну что вы! Латинский алфавит ввел Великий Яшули! Неужто муллы пойдут против него? Они же называют его подобным пророку.
— Сегодня называют… А что будет завтра? Впрочем, и завтра могут называть, вещать от имени Аллаха и от имени Великого Яшули, а политику поведут другую. Слова ничего не значат. А жизнь алфавита дольше человеческой жизни. Что значит сменить алфавит? Это значит — лишить народ, будущие поколения прошлого. Отрезать его начисто! Когда заговорили о смене кириллицы на латиницу, я отправил письмо на имя Президента. Написал: прежде чем переходить на латиницу, надо издать все книги прошлого на латинице, чтобы не прервалась связь культур. Все книги! Это гигантская работа. Но ее надо сделать. Иначе — страна полных неучей, страна без научного, культурного фундамента.
Старик сел, торопливо обшарил карманы брюк, достал таблетку, кинул в рот, судорожно проглотил и затих в ожидании. Его неровное дыхание успокоилось, и он прилег.
— Я сорок лет преподавал в университете, — тихо заговорил он. — Меня выгнали. Я объяснял студентам, что муллы поднимают зеленое знамя ислама не ради ценностей веры, а чтобы завладеть властью. По их воле слово «студент» заменили словом «талиб». Это грубейшее нарушение Конституции. Талибами называют только учащихся медресе. А наши институты — не духовные заведения. Мои слова в тот же день дошли до мулл. И меня отправили на пенсию.
— Да, против мулл идти опасно, — согласился Абдулла.
— Если сейчас провести выборы абсолютно открыто, гласно, то выберут тех, на кого укажут муллы, — вот в чем дело. Чиновники понимают это и лебезят перед ними. А Великий Яшули ничего не замечает. Надо сказать ему: твои враги не мы, твои враги — муллы. Людская масса ушла из рук государственной, гражданской, цивилизованной власти и перешла к муллам. Колхозы развалены, прежние заводы-фабрики не работают, клубы, библиотеки, кинотеатры закрылись. Где теперь можно увидеть людское собрание? На свадьбах, праздниках, похоронах, поминках. А кто там главное лицо? Мулла! Он и газета, и радио, и телевизор, он и оратор, и организатор, и специалист, и академик. Сказать что-то против них — все равно что выступить против Аллаха. Время работает на них. Время и… сама власть. Знаете, сколько людей погибло после того, как отменили бесплатную медицину? Кто ее отменил? Зачем? Кто подтолкнул власть на это? Результат известен — у бедняков нет денег на лечение, они идут к муллам — жалуются на жизнь, отводят душу. А муллы, обрати внимание, не торопятся, постепенно готовят захват власти. Могут в подходящий момент направить недовольство народа против правительства. Как говорится, лепи чурек, пока раскален тамдыр. А могут и не направлять ничего — власть сама собой перейдет к ним в руки. Проснется завтра Великий Яшули — и вдруг увидит с удивлением, что каждый его президентский указ негласно утверждается у имама или муфтия. Иначе он — бумажка… Если не довести ситуацию до Президента, то послезавтра мы окажемся в исламской республике. Туркменский аятолла станет решать и вещать, а президент при нем — как марионетка.